Борис Сопельняк - Восхождение

– Так-так-так, – увлеченно подхватил Маркин, – выходит, что фразу из Гоголя: «Я его породил, я его и…» он произнес не случайно, он хотел, чтобы я ее запомнил и в точности передал президенту.

– Вот именно! – воскликнул Кольцов. – Каудильо он доложит, что задание выполнено и яд в Андорру ушел, а воспользуется им синьор Скосырев или не воспользуется, это, мол, уже не мое дело.

– Ай да Рамос, ай да гусь! – азартно потер руки Зуев. – С таким в карты не садись, враз обдует!

– Гусь не гусь, – укоризненно заметил Борис, – а жизнь он мне спас. И все же интересно, – вертел он и так, и эдак неизвестно чем наполненный флакон, – что там внутри? Может, открыть? – посмотрел он на присутствующих. – Понюхать и снова закрыть, а?

– А пословицу «Любопытство погубило кошку» ты слышал? – подкралась к нему Тереза. – Флакон и вправду красивый, можно подержать? – протянула она руку.

– Подержи, – отдал он флакон Терезе.

И тут произошло то, отчего все надолго впали в шок! Не кошкой, не пантерой и даже не тигрицей, а каким-то яростным вихрем Тереза промчалась по веранде, выскочила во двор, отбежала в дальний угол и с размаху грохнула флакон о лежащий там камень. Черные осколки, пополам с зелеными каплями так и брызнули в стороны! От тех, которые попали на цветы, пышные бутоны тут же завяли.

– Вот так-то, – щелкнув пальцами, – вскинула подбородок Тереза. – Как говорят журналисты, эта тема закрыта. А где тут у вас можно помыть руки? – как ни в чем не бывало, поинтересовалась она.

– Ну, Тереза, – первой пришла в себя Мария, – я бы так не смогла. Чтобы пойти на такой риск – ведь капли могли попасть на тебя, наверное, надо родиться испанкой. И очень любить, – после паузы добавила она, – очень любить человека, ради которого готова поставить на карту не только свое здоровье, но и свою жизнь.

– Пустяки, – отмахнулась Тереза. – Просто мысль уничтожить яд пришла в мою голову, а если бы пришла в твою, этот чертов флакон разбила бы ты. Все, с этим покончено, – деловито продолжала Тереза, – теперь надо заняться вами, – обернулась она к Кольцову. – Чтобы оформить усыновление мальчика, надо ехать в Мадрид – как-никак он гражданин Испании, поэтому я предлагаю, не откладывая дела в долгий ящик, с утра пораньше отправиться в путь.

– Принято, – одобрительно кивнул Кольцов. – Да и материала я собрал достаточно: на пару репортажей хватит, а больше и не надо.

– А в моем блокноте – ни строчки, – вздохнул Зуев. – Можно я махну с Михаилом? – обратился он к Борису. – Под Мадридом назревают серьезные события, а в «Вестях Андорры» об этом молчок.

– Конечно, поезжай, – разрешающе кивнул Борис. – Но не увлекайся и, пожалуйста, помни, – попросил он, – что твое оружие – карандаш.

– А забудет, так я ему напомню, – погрозил пальцем Кольцов. – У нас с ним такие планы, – загадочно улыбнулся Михаил, – что лезть на рожон ни мне, ни ему никак нельзя. Но сперва надо пригвоздить к позорному столбу французов и добиться отправки на их территорию испанских сирот.

– Да-да, – подхватила Тереза, – тем более что с каждым днем их будет все больше и больше. Как ни грустно об этом говорить, но господство в небе у фашистов почти что полное, и бомбежки городов усиливаются.

– Вот черт! – зыркнул глазами в сторону Кольцова Зуев. – А куда же смотрят наши, то есть ваши, летчики? – смутился он.

– Они смотрят на восток, – неестественно бодро ответил Кольцов. – Ты разве не знаешь, что и генерал Дуглас, и капитан Паланкар, и даже наш главный военный советник Штерн отозваны в Союз?

– Первый раз слышу, – развел руками Зуев. – Но зачем? Они же были очень полезны здесь.

– А затем, что они понадобились в другом месте. На Дальнем Востоке зашевелились японцы и что-то там затевают. Вот и перебросили в тот район командиров, которые имеют полученный в Испании боевой опыт.

– Михаил, – обратился к нему Скосырев, – ну, а теперь-то, когда эти люди в десятке тысяч километров от Испании и никакие «пятиколонники» им не страшны, не мог бы ты назвать их подлинные имена? Я же понимаю, что Дуглас, Паланкар и Штерн – это всего лишь псевдонимы.

– Вообще-то это военная тайна, – снял мгновенно запотевшие очки Кольцов. – Но, учитывая, что все они далеко отсюда, я думаю, ничего страшного не случится, если раскрою их псевдонимы. Разумеется, в пределах этой комнаты, – строго добавил он. – Так вот, генерал Дуглас – это Яков Смушкевич, капитан Паланкар – Павел Рычагов, а советник Штерн – он без псевдонима, и зовут его Григорий Штерн.

– Но вместо них кого-нибудь прислали? – насел на него Зуев.

– Прислали, – успокоил его Кольцов. – Но их имена я не назову. И не просите, и не приставайте, ни за какие коврижки не назову!

– А мы и не просим, – поглаживая принявший естественный цвет шрам, хохотнул Маркин. – Очень нужно, тем более что в ставку Франко я теперь ни ногой и выдать военную тайну, при всем желании, не смогу.

– Да-да, – постучал по столу тростью Борис, – из Андорры я тебя не отпущу. Тем более что задание Рамоса, а стало быть, и Франко ты не выполнил, и тебя там ждут голодные собаки.

– Не стоит вам появляться и в Мадриде, – добавила Тереза. – Нисколько не удивлюсь, если окажется, что «пятиколонники» получили задание убрать вас любым путем. А возможности у них для этого есть, уж я-то знаю: вы не представляете, как много предателей мы разоблачили, в том числе в военных и правительственных структурах. Но осталось их еще больше.

– Но почему, почему у вас тоже так много изменников, предателей и врагов народа? – думая о чем-то своем, сорвался на крик Кольцов. – Что происходит? Почему испытанные партийцы и преданные республиканцы вдруг оказываются убежденными фашистами, только и мечтающими, как бы свергнуть законное правительство и поставить к стенке коммунистов? Вы их разоблачаете и тоже ставите к стенке. А не торопитесь ли вы наказывать этих людей, разобрались ли в подоплеке их так называемых вражеских действий? Ну, сдал какой-нибудь майор свои позиции, ну, отступил без приказа полковник – и его тут же, по законам военного времени, приговаривают к расстрелу. А может быть, у его артиллеристов не было снарядов, а у солдат патронов, об этом вы подумали? И что это за призыв: «Умри, но не отступи»?! Ну, умерли целым батальоном, а толку– то: деревня или какая-нибудь высота все равно перешли в руки противника. Не умирать надо, а воевать. Грамотно воевать! И беречь, а не наказывать командиров, которые умеют это делать.

– Ай да Мишель! – от всей души пожал его руку Зуев. – Ты не поверишь, но именно этого я от тебя ждал. Как мы говорили в молодости, в разведку я бы с тобой пошел, но сказать то, что сказал ты, ни за что бы не решился. А ты сказал! За одно это я тебя уважаю как по-настоящему честного и храброго человека. Уважаю, – разволновался он и с бульканьем выпил полграфина воды, – но искупать грехи тем способом, на который ты намекал, – помнишь наш давнишний разговор – не буду. Не буду, потому что не верю! Нет, не тебе, – прижал он руку к сердцу, – а тем людям, которые поручили тебе эту миссию. Уж если расстреливают маршалов, политкаторжан и тех, кто штурмовал Зимний, да не втихую, а расписывая это в «Правде», то что уж говорить о нас, проливших немало большевистской крови. Это тебе мой ответ. Твердый и окончательный! – притопнул он по старой привычке ногой.