Зинаида Шишова - Джек-Соломинка [с иллюстрациями]

К стене была прибита выделанная буйволова кожа, вся расчерченная синими клеточками, а в клеточках были нарисованы птицы и рыбы. Над обведенным красной краской пряником стояла надпись «Англия», а подле Англии плавала маленькая леди с хвостом.

На самой середине кожи был нарисован кружок с крестом, а вокруг танцевали ангелы. Под ангелами витиевато вилась надпись. Джоанна долго складывала замысловатые буквы.

— «И-е-ру-са-лим», — с трудом прочла она 37 37 На средневековых картах Земля изображалась в виде прямоугольника; в центре ее помещался пуп Земли — Иерусалим. На английских картах Англия превышала размерами чуть ли не всю Европу. Наиболее верными были венецианские и генуэзские карты. .

Чтобы разогнать сон, девочка запела красивую французскую песенку, которой ее научил сын сэра Гью, когда он еще жил в замке. Но голос ее так громко и так дико отдался в пустой библиотеке, что она тотчас же замолчала.

Она прошлась по комнате. На белом свежевыструганном столе в ящике лежали сушеные травы. Липа стучала ветвями в окно; в листве прыгала маленькая птичка с красной грудкой.

Если бы сейчас кто-нибудь вошел в библиотеку, он подумал бы, что девочка спит, прислонясь к старым книжным полкам, или плачет. Но Джоанна не спала и не плакала, она слушала легкое тиканье — это неустанно работал жучок-древоточец.

Вдруг ей показалось, что кто-то тронул засов. Джоанна вскочила и толкнула изо всех сил дверь — дверь была заперта. Кому-то понадобилось ее запереть!

Джоанне вдруг нестерпимо захотелось домой, в Друриком. Здесь слишком светло, холодно и чисто. Ничего, пускай даже дядя высечет ее. В конце концов, это не такая уж непереносимая боль. Зато теперь она ежедневно сможет убегать в деревню, к Джеку Строу. У нее появился друг. Джоанна вскочила на подоконник. Колючий кустарник только на одно мгновение задержал ее. Раскачавшись на руках, она упала в траву.

Оглядевшись по сторонам, девочка бросилась к воротам. Кусты зашумели за ней, точно волны. Ворота были заперты, но ключ торчал тут же. Джоанне показалось, что весь мир завизжал, когда ключ с трудом повернулся в замке. Никогда еще придорожные кусты не казались ей такими свежими и зелеными. Вдруг Джоанна громко ахнула. Послушница с лисьей мордочкой вынырнула за ее спиной из-за кустов. Она держала в руках узелок.

— Возьмите же свои вещи, миледи, — сказала монашка шепотом, не обращая внимания на испуг Джоанны. — Ступайте, ничего не опасаясь. Я закрою за вами ворота…

В эту минуту кто-то тяжело положил руку Джоанне на плечо.

— Мать настоятельница ждет вас в трапезной, — сказала сестра ключница. — А ты, Виола, почему сейчас не в церкви? — прикрикнула она строго.

Подле двери Джоанне пришлось посторониться. Из-за поворота выступил бледный мальчик в кружевном стихаре 38 38 Стихарь — длинная, с широкими рукавами одежда, надеваемая при богослужении. . Он без умолку звонил в маленький колокольчик. За ним, высоко поднимая над головой монстранц 39 39 Монстранц — сосуд, в котором носили святые дары, то есть последнее причастие для умирающих. со святыми дарами, прошел священник.

«Пешие английские мужики поколотили конных французских рыцарей».

«А через несколько месяцев англичане, разбив наголову диких шотландцев, взяли в плен их короля, Давида Брюса».

«Когда после долгой осады город Калэ сдался англичанам, господин король и господа дворяне в точности подсчитали, сколько герцогов, лордов и сквайров пало с обеих сторон. А мужиков и людей из городской милиции никто не принимал в расчет».

Такие толки слышал Джек Строу, шагая рядышком с другими парнями из Эшли, Дизби и Уовервилля.

Разговор неизменно возвращался к одному и тому же, потому что после того, как Черного принца, смертельно больного, привезли в Англию, а Джон Гентский, четвертый сын короля, во главе несметного войска переплыл через пролив, жизнь мужика оценивалась дешевле рождественского гуся.

Жестокая зима захватила войска Гентского в Оверни. Под страшным ледяным ветром сотнями гибли те, что не носили богатых мехов и не согревали себя бордосскими винами. Тела мужиков сваливали в огромные кучи и засыпали снегом, потому что заступ не входил в мерзлую землю.

«Никто не читает над мужиками отходной, и никому даже в голову не приходит хоронить их по христианскому обряду. Том Кукер видел своими глазами, как солдаты, заравнивая холм, мечами и топорами рубили обледеневшие руки и ноги, торчавшие из могилы!»

«А вот этого рыцаря везли из Бордо до самого Калэ, а потом на корабле из Кале в Дувр, а из Дувра через все Кентское графство только для того, чтобы похоронить его на родной земле».

Из аббатства св. Джеральдины, где скончался сэр Тристан Друриком и три дня, по обычаю, пролежал в церкви, в день св. Агаты его вынесли в сосновом гробу на богатых золоченых носилках. Несли его в четыре ряда, по четыре человека в ряд, шестнадцать мужиков, и все-таки их часто нужно было сменять, потому что рыцарь лежал в гробу в полном вооружении, в кольчуге с капюшоном, в латах, в шлеме с наличником, в железных перчатках, да, кроме того, в мертвых руках он держал свой длинный меч, а в ногах его был положен топор, как и полагалось по обычаю.

На всем пути от аббатства до Друрикома по обочинам дороги стояли люди с факелами, и поэтому у всех леди и джентльменов, идущих за гробом, лица были испачканы копотью и сажей.

Тем, которые несли носилки, приходилось нелегко, потому что дорога была грязная и ноги разъезжались в красной глине, но люди часто сменялись и передавали ношу второй смене, а та — третьей и четвертой.

Некоторые, как Джон Торнтон, бывший сокольничий сэра Гью, даже не подходили к гробу. Джон шел в толпе, грыз жареный ячмень и болтал без умолку, и никто все-таки не был на него в обиде, потому что послушать такого — все равно что пообедать до отвала.

Он был человек грамотный и мог спеть от начала до конца всю церковную службу.

Но, когда монахи затянули «De profundis» 40 40 «Из глубины» (лат). Начало заупокойного псалма. , он вместо латинских слов пел английские, и притом такие, что совсем не соответствовали печальному обряду.

Без передышки он пропел «Песенку о брентвудском мужике», «Когда Адам пахал, а Ева пряла», а под конец рассмешил народ песенкой о том, как мельник утопил лорда Соммерсета.

В толпе то там, то здесь раздавался смех. Так как это могло плохо кончиться, Джон Торнтон затянул печальную балладу о Джейн — Оловянной Глотке, которая до самой виселицы провожала своего милого. Эта песня была сложена еще в старину, и многие, зная ее, стали подтягивать так громко, что священник два раза с беспокойством оглянулся на процессию.