Зинаида Шишова - Джек-Соломинка [с иллюстрациями]

Он кричал и выл, сидя на берегу. Но уже возвращался прилив, и за грохотом ничего нельзя было расслышать. Издали можно было подумать, что подвыпивший парень, покачиваясь, распевает, сидя на песке. Да, Джек вчера и в действительности здорово подвыпил в харчевне «Зеленого орешника».

Домой он вернулся спокойный и тихий. Ел все, что ему предлагали, и отвечал на все вопросы.

Он целиком удовлетворил любопытство госпожи Элен.

Да, рыбника он доставил до самого Фоббинга. Но тому не повезло: по дороге у него украли коня, а здесь, в Фоббинге, до него уже похозяйничали королевские заготовители. Рыбник не закупил ни одного воза рыбы. Побывать дома Джек не мог, потому что сейчас идет сельдь, грех было в такое время оставлять работу.

В этом месте дядюшка Типот виновато крякнул, но Джек даже не оглянулся в его сторону.

Да, ему тут понравилось. Народ хороший, работа веселая. Ну, в лесу, конечно, лучше! Там есть куда укрыться. Там свищут птицы и шумят клены и дубы. Море? Да, оно тоже шумит, но это не то.

«Там можно прислониться к дереву и плакать хотя бы целый час, и никто тебя не услышит», — чуть было не сказал Джек.

Он растерянно обвел всех глазами. На скулах его горели яркие красные пятна, точно они были иссечены снегом.

Думает ли Джек на всю жизнь остаться рыбаком?

О нет, это дело не по нему! Он еще должен побродить по земле. Да, моряки, конечно, лучше узнают свет, но ему хочется побродить по земле.

— Выпей, Джек! — сказала Мэри-Джен, протягивая ему кружку.

Джек выпил. Он поддерживал все время локоть правой руки, чтобы она не ходила ходуном. Но чуточку она все-таки дрожала.

— А может быть, это неправда? — вдруг спросил он растерянно.

Все оглянулись на него.

— Да, может быть, это неправда? — повторила Мэри-Джен.

— Не мог рыцарь Бёрли жениться на Джоанне Друриком! Она ведь была в монастыре, — сказал твердо Джек.

Ему сразу стало весело от этой мысли.

— Он выкрал ее из аббатства Святой Джеральдины! — громко крикнула госпожа Элен.

— Сэр Саймон Бёрли, — пояснил Джек совсем спокойно, — это очень большой барин! Он однажды требовал моей смерти только потому, что торопился на охоту.

Мэри-Джен пристально взглянула на него.

— Выпей еще, — предложила она.

И Джек снова протянул кружку. Потом он положил голову на руки и засмеялся.

— Здорово ты подшутила надо мною, Джоанна! — сказал он хрипло. И сейчас же, подняв голову, испуганно оглянулся. Нет, никто не обратил на него внимания.

«Это я, вероятно, только подумал», — успокоил он сам себя.

Он выпил потом еще одну кружку, потом еще, еще и еще. Но тот хмель, от которого жизнь кажется пустой и легкой, не приходил.

Джек всю ночь пролежал с открытыми глазами.

— Здорово ты посмеялась надо мной, Джоанна! — сказал он, увидев в щели окна желтые пятна рассвета.

Он потянулся и хрустнул пальцами.

— Доброго утра, леди Джоанна Бёрли! — произнес он. — Ты ведь всегда вставала с рассветом. Или теперь у тебя появились другие привычки? Да, конечно, у такой важной дамы должны были появиться другие привычки.

И вдруг тонкая, как игла, жалость пронизала его всего насквозь.

«Сначала — сэр Гью, потом — мать Геновева, а теперь — рыцарь Бёрли!»

— Да, и с этим человеком тебе будет не легче, — сказал он и покачал головой.

В это утро Джоанна, как и всегда, встала с рассветом. Ей трудно было сразу расстаться со своими привычками, хотя надо сказать, что на этой неделе ни один ее день не походил на предыдущий.

В понедельник, в присутствии отца Роланда, отца Ромуальда, матери Геновевы, сестры Клариссы, матери Розамунды, сестры Эвлалии, матери Сидонии, отца Бенедикта и старика стряпчего, Джоанна Беатриса Друриком объявила во всеуслышание о своем непреклонном желании принять святое Христово пострижение 63 63 Принять святое Христово пострижение — стать монахиней. .

— Тебя ведь никто не понуждал к этому, моя маленькая Джоанна? - спросила мать Геновева ласково.

Одутловатая сестра Сидония быстро поднялась с места.

— Кто может говорить о принуждении! — закричала она. — Сейчас никто не поверит, но в молодости я была хороша, как божий ангел, и все-таки пошла в монастырь. И мать Эвлалия, и сестра Кларисса, которая еще и сейчас в расцвете красоты, и мать Розамунда — все мы дочери младших сыновей 64 64 Все мы дочери младших сыновей. — По английской системе наследования все имущество после смерти отца переходит в род старшего сына, а младшие не получают ничего. и не получили ни полпенни приданого.

— Я говорю с леди Джоанной, — произнесла аббатиса строго.

Джоанна несколько минут молча смотрела ей прямо в глаза.

— Девушка, находящаяся в моем положении, не может рассчитывать на замужество, — сказала она отчетливо. — А в остальном жизнь монахини мало отличается от жизни светской женщины.

Мать Геновева чуть поморщилась. Девчонка немного напутала. А в последней фразе, пожалуй, заключался даже какой-то вызов ей, настоятельнице. Аббатиса приподнялась с кресла, но Джоанна уже замолчала. Она молчала и в церкви, когда отец Ромуальд огласил ее имя с амвона 65 65 Огласил ее имя с амвона — обряд, по которому за некоторое время перед пострижением объявляют в церкви имя будущей монахини. .

Пострижение было назначено на пятницу.

Во вторник мать Геновева получила приглашение от сэра Гью присутствовать в Уовервилле на вскрытии завещания его покойного сына.

Племяннице сэр Гью передавал привет и свое благословение. Она не могла придумать ничего лучшего, как пойти в монахини. С ее характером при деньгах еще можно было бы ей подыскать мужа. Но он, сэр Гью, не собирается ей оставлять ни копейки. Когда он заикнулся о ней вдовому сэру Роберту Саймонсу, который достаточно богат, чтобы жениться на бесприданнице, тот отмахнулся обеими руками.

«Это все равно что получить в жены дикую кошку» — таковы были его подлинные слова.

Вместо матери Геновевы в Уовервилль поехал отец Ромуальд. Дело в том, что из Друрикома уже был послан к стряпчему бочонок французского вина, а монахиня не имела никакого желания просидеть ночь с пьяницами.

Во вторник же Джоанна получила разрешение взять на конюшне Мэгги. Эта дикая кобыла плохо шла под седлом, так как в прошлом году ее напугали волки. Она была норовиста, вздрагивала от малейшего шума и легко сбрасывала седока.

У поворота в Хемгет девушка встретила старую Джейн Строу. Женщина, как видно, шла проведать своего второго сына. Тома, что был в помощниках у монастырского садовника.

Она низко поклонилась барышне. У той слезы выступили на глазах: Джейн Строу была похожа на вставшего из гроба мертвеца. Но, стиснув зубы, Джоанна только гордо кивнула в ответ на низкий поклон.