Владимир Шигин - Наваринское сражение. Битва трех адмиралов

Но не все сложилось столь благополучно на других участках союзнической позиции. В момент первых залпов был подожжен все еще не расцепившийся к этому времени со «Сципионом» турецкий брандер. Отдав якорь, чтобы французам было труднее отойти в сторону, турки шлюпкой покинули свое горящее суденышко. Над подожженным брандером мгновенно вырос огромный столб пламени, который в считаные минуты охватил всю носовую часть беспомощного «Сципиона». Зарифленные паруса фок-мачты и смоленые снасти французского линкора сгорели в одно мгновение.

– Аварийные партии к очагам пожара! Сбивать пламя и менять паруса! – хладнокровно распоряжался на квартердеке капитан «Сципиона» Миллиус. – Расцепляться с брандером! У нас осталось всего несколько минут!

Ситуация на «Сципионе» осложнялась еще и тем, что едва был подожжен сцепившийся с ним брандер, как турки открыли по «Сципиону» яростную пальбу со всех сторон, надеясь побыстрее прикончить хотя бы один из кораблей союзников. Особенно преуспевала в том береговые батареи, избравшие горящий линкор своей жертвой. Огромные береговые пушки буквально засыпали «Сципион» 48-фунтовыми мраморными ядрами, которые разбивали борта и плющили людей в лепешку. Ядра сыпались на французский линкор градом с обоих бортов. Трижды сбивали огонь французы, но трижды пожар вновь и вновь перекидывался на корабль с горящего брандера. Вскоре раздуваемое свежим ветром пламя уже во всю полыхало в носовых пушечных портах. Там то и дело рвались кокоры с картузами, еще боле усугубляя борьбу с огнем. Пожар тушили заливными трубами и лагунами, но пока это помогало мало. До люка крюйт-камеры было уже несколько метров, а это означало, что до страшного конца «Сципиона» и всей его команды оставались какие-то секунды.

– Пока не поздно надо выбрасывать за борт весь порох! – кричал Миллиусу старший артиллерист.

– Если мы выбросим порох, как же мы будем сражаться? – невозмутимо ответил Миллиус. – Позаботьтесь лучше, чтобы преградить путь огня к крюйт-камере!

В отчаянной схватке с огнем французским морякам ценой неимоверных усилий удалось все же отстоять свой корабль. При этом девять человек сгорели в огне заживо!

Тем временем на помощь французам бросились шлюпки с «Дартмута» «Розы» и «Филомелы». Капитан Феллоус достойно исполнял свой долг – бороться с неприятельскими брандерами и спасать от них союзные корабли. Сцепившись с брандером, английские шлюпки удержали его до тех пор, пока французский линейный корабль при помощи наскоро поставленного на бизань-мачте паруса не отошел в сторону. После этого англичане, обрубив якорный канат настырного поджигателя, отбуксировали его в сторону и потопили.

Снова став на якорь, «Сципион» открыл огонь по турецкому флоту и с особой злостью по крепости, громившей до этого французов каменными глыбами.

Начало перестрелки застало французов врасплох. Если англичане к этому времени уже успели занять свои места согласно диспозиции, то французы еще только выдвигались на указанные им позиции. Начавшая сражение флагманская «Сирена» около часа билась с 64-пушечным турецким фрегатом, поражаемая с кормы еще сразу несколькими фрегатами. Спустя некоторое время на помощь «Сирене» подошел «Дартмут». Общими усилиями им удалось взорвать настырный фрегат. Но дистанция боя была столь мала, что силой взрыва на «Сирене» вырвало из степса бизань-мачту. Палубу французского фрегата завалило горящими обломками погибшего турка. К счастью, большого пожара удалось избежать, а с малыми очагами быстро справились матросы аварийных партий. Вслед за тем «Сирена» перенесла огонь на фрегат «Нзины». Через некоторое время подожгла и заставила его замолчать.

Шедший в боевой колонне за «Сципионом» второй французский линкор «Тридан», проходя в тесноте судов, чудом избежал столкновения, поэтому вынужден был бросить якорь не там, где было предписано, а где получилось. В силу этого он мог поддерживать своими пушками только «Сирену», тем, что палил по египетским фрегатам, ведшим огонь по французскому флагману.

Третий линкор де Реньи – «Болеслав» – оказался в еще более невыгодной ситуации. Он положил якорь прямо посреди гавани, вследствие чего его ядра едва доставали до неприятеля, а кроме того, ему крайне сложно было целить в тесные интервалы между стреляющими и покрытыми дымом судами.

Де Реньи был вне себя. Он буквально клокотал из-за того, что его эскадра оказалось сжатой в движениях из-за тесноты, созданной английскими бригами второй линии.

– Теперь мы стали прекрасными мишенями, и турки будут последними идиотами, если не сделают из нас отбивную! – высказывал в сердцах де Реньи своему флаг-капитану Роберу.

В это время, как назло, поменялся и ветер, отчего и английский линкор «Альбион» не смог занять свою позицию. Капитан Омманей бросил якорь, где получилось, и, развернувшись, сошелся на пистолетный выстрел с турецким фрегатом.

Несмотря на уже начавшуюся жаркую перестрелку на правом фланге, Кодрингтон все еще не мог решиться на начало общего сражения, надеясь, что каким-то чудом ему все же удастся избежать начинающегося побоища. Вице-адмирал предпринял еще одну отчаянную и последнюю попытку договориться с Ибрагим-пашой. К себе он вызвал лоцмана Генри Митчела.

– Передайте, что я готов немедленно прекратить огонь и не допустить кровопролития! Пусть паша даст сигнал, и мы вступим в переговоры! Объясните, что стрелять мы вынуждены только по палящим в нас судам. Желаю удачи!

Шлюпка с лоцманским офицером направилась к двухдечному кораблю, где держал свой флаг Мукарем-бей, командовавший флотом Ибрагима. Корабль Мукарем-бея еще не открывал огня. Однако судьба второго английского парламентера оказалась столь же трагична, как и первого. На подходе к турецкому флагману, несмотря на белый флаг, он был также расстрелян из ружей. Позднее командующий российской эскадрой контр-адмирал Гейден писал в своем донесении об итогах Наваринского сражения: «Мы еще надеялись, и вместе с нами английский и французский адмиралы, что турецкие начальники пресекут огонь, как скоро усмотрят спокойное положение союзников, и что они не желают дать сигнала к сражению, но, ободряемые сим самым спокойствием, турки усугубили свою дерзость, и второй парламентер, посланный сэром Кодрингтоном к египетскому адмиралу Мухарем-бею, имел ту же участь, как и лейтенант Фицрой. Тогда не оставалось нам иного средства, как отражать силу силой…»

Теперь в бой уже вступила сама «Азия», ее целью стал линейный корабль младшего флагмана Патрона-бея. Каждую минуту в бой втягивались все новые и новые суда, и скоро сражение сделалось всеобщим.

Над бухтой повисла густая мгла порохового дыма, среди которой то и дело вспыхивали вспышки огня. Гул пушек разносился на многие мили вокруг. Противники сошлись на столь близкой дистанции, что было совершенно ясно – кто-то из двоих должен быть непременно уничтожен.