Эжен Шаветт - Французский авантюрный роман: Тайны Нью-Йорка ; Сокровище мадам Дюбарри [сборник]

— Да, я лопну! — повторял мошенник, на свободе облегчив себя целым потоком ругательств, которые могли бы привести в ужас моряков. Он сидел на кровати и предавался мрачным размышлениям.

— Если бы я мог знать, что проклятый щеголь не спал, — бормотал он.

Время шло своим чередом, час за часом. В доме затихли все звуки.

Около трех часов ночи Лебик поднялся и тихонько подошел к дверям.

— Все спят. Скорей в подвал!

Отворив дверь, он двинулся в коридор с большими предосторожностями.

Понятен припадок бешеной ярости, овладевшей гигантом, когда на третьем шаге он услыхал за собой в темноте пять дружеских голосов:

— Как вы себя чувствуете, Баррасен?

— Не простудитесь, Баррасен!

— Не делайте глупостей, Баррасен!

— Вернитесь скорей, Баррасен!

Десять рук схватили его и втолкнули обратно в комнату, заперев за ним дверь.

Ярость клокотала в нем, и он ворчал, заикаясь от ужаса и бешенства.

— Лебик днем… Баррасен ночью… Чертовщина! Эти люди отлично знают меня… Тысяча, миллион виселиц! Что они хотят сделать со мной? Ах, зачем я не убил долговязого!..

Во все последующие дни жизнь его проходила так же. Кузены стали его почетным эскортом. Поочередно караул из пяти человек охранял его денно и нощно, пока другие ели, пили, спали…

В подвале все было перерыто, перевернуто вверх дном, но не открыто ни потаенной двери, ни места клада.

Каждое утро Ивон спрашивал гиганта:

— Лебик, ты ничего не хочешь мне сообщить?

Тот смотрел удивленными глазами.

— Что я вам могу сообщить?

— Например, зачем ты поднял меня, полумертвого, после засады на улице Сены и перенес в этот дом?

— У вас слишком пылкое воображение. Откуда вы это взяли? Однажды утром я нашел вас всего в крови у наших дверей, и хозяйка велела внести вас… Вот и все…

— Но ты сам говорил, что принес меня с улицы Сены. С твоей манией говорить вслух… Даю тебе время образумиться, друг мой. Твой язык, конечно, не будет так скрытен завтра…

Но на другой день Лебик давал те же ответы на те же вопросы. А однажды утром раздосадованный Ивон сказал ему:

— Мне пришла в голову мысль!

— Какая?

— Повесить тебя где-нибудь в углу. Посмотрим, может быть, петля на шее расположит тебя к большей откровенности.

— Так поступать с бедным Лебиком, который спас вам жизнь…

— Нет, нет! Избави меня Бог повесить Лебика! Не его я хочу повесить… а другого.

— Кого же?

— Некоего Баррасена.

— Еще шутки! Я не понимаю, почему вы и ваши друзья называете меня Баррасеном. Что за Баррасен такой?

— Правда, ты его не знаешь?

— Честное слово, — отвечал верзила с невозмутимым спокойствием.

— Тем лучше! И не знакомься с ним. В тот день, когда я его повешу, земля освободится от отъявленного негодяя.

Лебик, конечно, смутился, когда Монтескье произнес имя Баррасена в своей бретонской речи. Кроме того, аббат узнал громадные ноги каторжника, убиравшего камеру королевы в Консьержери.

Ни Бералек, ни Лебик не подозревали, что несколько лет назад они находились в Бретани под одной кровлей. Когда мнимый граф Баррасен рассказывал в хижине Генюка о смерти королевы, то он не знал об убежище Ивона в подземелье крестьянина. Только Елена могла бы признать в нем Баррасена. Но Ивон забыл и думать об Елене, падшей женщине, выставлявшей напоказ свой позор.

В сущности Бералек вовсе не думал об исполнении своих угроз. Во-первых, потому что он видел в Лебике смелого, мужественного злодея, не отступающего перед страхом. И, наконец, разбойник был его единственным средством добраться до врагов Лоретты, ночных охотников за сокровищами.

Прошло две недели, Лебик не сознавался.

Двадцать человек аббата обшарили все закоулки. Ни малейшего следа клада! Как будто его здесь и не было!

Миллионы ускользали, потайной ход, откуда появлялись пособники Лебика, тоже еще не был обнаружен…

Неужели гигант нашел средство предупредить их, несмотря на бдительную стражу?

Между тем товарищи шевалье каждый день приставали к нему:

— Позволь нам повесить Лебика, чтоб нельзя было сказать, что мы здесь ничего не делали!

— Подождем, — отвечал Бералек. — Плут хитер…

Время шло. Ивон и сам едва сдерживался, чтобы не повесить негодяя.

Несколько раз аббат приходил осведомляться о сокровище. Ивон не мог его ничем утешить. Лебик тоже понимал, что положение его довольно шатко. Он изыскивал средство обмануть бдительный надзор своих сторожей и бежать.

Однажды он явился на утренний допрос в праздничной одежде.

— Ты сегодня хорош, как утренняя звезда! По какому это случаю? — спросил удивленный Ивон.

— Так вы не знаете, какой сегодня праздник? — отвечал верзила.

Бералек порылся в республиканском календаре, который не признавал святых и заменил их названиями овощей и животных.

— Святой Огурец! Ты почитаешь эти овощи, друг Лебик? — вскричал молодой человек.

— Да, сегодня день святого Огурца, но раньше праздновали святого Лаврентия, ангела гражданки.

— Как? Сегодня день ангела мадам Сюрко?

— Я пойду поздравить ее, чтобы получить золотой. Вот почему я облачился в свою куртку, — простодушно говорил Лебик.

При этом известии все в доме переполошились. Во главе с Лебиком гурьба из двадцати веселых мужчин ворвались к имениннице. Никогда обе щеки вдовы не получали такого количества поцелуев.

Весь день готовились к пышному пиршеству в честь ангела мадам Сюрко. Лебик в сопровождении телохранителей спустился в погреб и указал лучшие бутылки, стоящие за охапками дров.

Пока нагружали корзины, лакей воспользовался случаем и сунул в карман склянку, забытую в пустой бочке. Думая, что взял свое наркотическое средство, он прошептал:

— Экое горе, тут не хватит для всех!

И, развеселившись, он сжимал в руке маленький флакон, не подозревая, что он содержит чистую воду, налитую Ивоном…

Пришел, наконец, час пирушки и начались обильные возлияния. Гости пили так много, что языки их занемели, головы отяжелели и глаза смыкались.

Всех клонило ко сну, и вскоре шумная ватага дежурных отвела Лебика в его мансарду. Но, как ни были они пьяны, гигант превзошел всех, его надо было поддерживать, потому, что он пил, как подобает Геркулесу. Его бросили на постель, как ворох белья, и он тотчас же захрапел.

Все разбрелись по разным углам. Наступила тишина.

Тогда Лебик поднялся без малейшего признака опьянения и, улыбаясь пробормотал:

— Они были пьяны в стельку. Теперь они должны мертвецки спать, олухи!

Как и в первую ночь, он тихо отворил дверь и вышел в коридор. На этот раз его не встретили насмешливые голоса.

Он двигался потихоньку в полной темноте.

— Скоро я буду с друзьями, — прошептал он, дойдя до первого этажа.