Александр Дюма - Исповедь маркизы

Покончив с приготовлениями, колдун сел к столу и осведомился, кто из дам первой испробует на себе его искусство. Я слушала по ходу дела разъяснения г-на Крейца относительно действий колдуна и досадовала на то, что не могу оценить это сама. Звук голоса этого человек настраивал меня в его пользу: голос был звучным, мелодичным и печальным, без фальши и лицемерия. Однако я не верю вещунам.

Молодая г-жа д’Эгийон встала и заняла место на скамеечке.

— Сударыня, — сказал предсказатель, — никто не должен нас слышать, — следует установить вокруг ширму; вы будете недовольны, если я раскрою всем секреты вашего будущего.

— Вот как! Стало быть, у меня загадочное будущее?

— Будущее всегда загадочно, госпожа герцогиня, и одно из главных наших правил — держать его в тайне. Я только что нарушил этот запрет для его величества короля Швеции, ибо он сам подал мне пример; в противном случае я бы себе такого не позволил.

— Проще всего, если мы перейдем в другую комнату, — заметил Густав, — и освободим место: тогда каждый будет волен в своих поступках.

Мы все вышли, и г-жа д’Эгийон осталась наедине с этим человеком. Она пробыла с ним долго, а мы тем временем предавались догадкам и без конца обсуждали происходящее. Вдовствующая герцогиня заявила, что ни за что не станет беседовать с дьяволом одна, ведь ему ничего не стоит свернуть ей шею.

Наконец, появилась герцогиня, потрясенная и бледная как полотно; все тут же обступили ее.

— Этот человек — чародей, — заявила она, — но он прав, он знает и предсказывает то, что люди не любят рассказывать даже лучшим друзьям. Будь на моем месте господин д’Эгийон, ему бы наверняка пришлось сегодня ночевать в Бастилии.

— Кто из вас пойдет к оракулу следующим? — спросил король.

— Вы, ваше величество, — ответила я, — по месту и почет.

— Вероятно, я пробуду там долго, ибо мне нужны полные сведения; я предупреждаю вас, дамы.

— Ступайте, ступайте, государь, — сказала я, — и, если вы встретитесь с дьяволом, сообщите нам; я была бы не прочь кое-что ему сказать.

Немного посопротивлявшись, его величество король Швеции вошел в логово колдуна. На этот раз гадание продолжалось дольше, чем у герцогини: мы думали, что оно никогда не кончится. Время от времени до нас доносились звуки голосов; несколько раз присутствующие шведы собирались вмешаться, беспокоясь за его величество и опасаясь какого-нибудь вероломства. Молодой принц от волнения приоткрыл дверь.

— Выйдите! — крикнул ему брат. — И не мешайте нам.

Мы были вынуждены подчиниться этому приказу и при этом переглянулись; точнее, все переглянулись, а я лишь почувствовала, что на меня посмотрели.

Не стоит над этим смеяться; с тех пор как я ослепла, я чувствую чужие взгляды; одни невыносимо меня тяготят, а другие согревают, подобно лучам живительного солнца.

Когда король вернулся, он был спокоен, но чрезвычайно бледен и его голос слегка дрожал, невзирая на его усилия держать себя в руках.

Господин Крейц спросил, удовлетворен ли он гаданием.

— Я удивлен, — ответил король, — я видел и слышал то, что считал невозможным, и это смущает мой разум.

— Что же это? — перебил государя брат.

— Я не могу этого сказать; никто ничего не узнает, пока я жив, я дал клятву. Если все это произойдет, Францию и Швецию ждут необычайные потрясения. Тот, кто объявил мне об этом, ныне способен быть сведущим: это король, мой отец.

— Вы его видели?

— Да, брат мой, и, судя по тому, что он предсказал, в будущем у меня появится достаточно оснований быть недовольным вами.

— Возможно ли это, государь!

— Вы свергнете с престола моего сына.

— Как! Нет, нет, тысячу раз нет, государь! О! Скажите все.

— Не могу, я и без того, возможно, сказал чересчур много.

Я не знаю, исполнится ли это пророчество; до сих пор король Швеции продолжает царствовать, хотя, возможно, с некоторыми трудностями, но народ его любит, и никто не собирается его убивать; герцог Зюдерманландский пока не выказывает честолюбивых притязаний, а сын Густава III всего лишь милый ребенок.

Подошла моя очередь встретиться с этим необыкновенным человеком; я колебалась.

— О чем мне его спросить? Какое будущее можно предсказать восьмидесятилетней старухе? Что касается прошлого, разве оно не известно мне лучше, чем колдуну?

— Соглашайтесь, сударыня, соглашайтесь! — возразил его величество шведский король. — Хотя бы побеседуйте с ним: он вас удивит.

Меня проводили к столу, и, усевшись, я спросила прорицателя:

— Сударь, вы можете рассказать мне о моем будущем?

— Да, сударыня, как вам это будет угодно.

— В таком случае давайте поговорим.

— Вы знаете, кто я, сударь?

— Так точно, сударыня: вы госпожа маркиза дю Деффан, урожденная де Виши-Шамрон; однако в том, что мне это известно, нет моих особых заслуг: вас знают все.

— Вы знаете, сколько мне лет, и знаете, что мне недолго осталось жить; сколько еще лет я проживу, скажите на милость?

— Я не определяю срок смерти.

— Тем не менее вы объявили его нескольким людям.

— Никогда.

— Только что… его величеству королю Швеции.

— Я не называл никаких дат.

— Быть может, это вам неведомо?

— Нет, я это знаю.

— Скажите хотя бы, мне долго осталось жить? Это было бы досадно.

— Достаточно долго, чтобы увидеть смену королевской власти и другие события.

В этом чародей не ошибся. Я подробно описала г-ну Уолполу ужин у Густава III, но даже не упомянула о колдуне: он бы меня выбранил, ведь он бранит меня, как девчонку. Мой друг узнает об этом предсказании из моих мемуаров и будет немало удивлен.

— Вы читаете мысли: о чем я сейчас подумала?

— О вашем лучшем друге; вы желаете знать его судьбу.

— Кто этот друг?

— Господин Хорас Уолпол.

— Это так; что его ждет?

— Ничего особенного. Он продолжит заниматься литературой, унаследует титулы своей семьи, будет относительно счастлив и прослывет одним из баловней века, до конца которого не доживет.

— Приедет ли он сюда снова?

— Без сомнения.

— Любит ли он меня?

Предсказатель на минуту задумался:

— Он любит вас на английский манер, сударыня, как человек, не являющийся вашим соотечественником и опасающийся насмешек своих земляков. Англичане по-настоящему чистосердечны в дружбе только с себе подобными. Они презирают другие народы, и все, что не имеет отношения к Англии, заслуживает разве что относительной приязни в глазах высокомерных островитян; все относительно в этой стране, где все строится на расчете.

Это истинная правда.

— Вы можете заглянуть в мое прошлое?

— Сколько вам будет угодно.

— Расскажите-ка мне историю моего сердца.

Колдун принялся тасовать карты, то и дело давая мне их держать и снимать; я могу указать лишь на эту подробность. Кроме того, он прикасался к своему деревцу и стеклянному шару — я слышала шелест и звон; герцогиня и король уверяли меня, что по мере его движений вода меняла цвет, а бутоны раскрывались один за другим. К сожалению, я ничего этого не видела.