Александр Дюма - Исповедь маркизы

На этом они расстались, и муж явился дословно пересказать мне их разговор, прежде чем сесть в карету. Я никогда не забывала этих слов, они заставили меня задуматься; вероятно, если бы с тех пор я избегала соблазнов, то, возможно… В таком случае мне не о чем было бы писать, и я не знаю, что бы сейчас делала, не будь у меня прошлого.

Не успел г-н дю Деффан выехать на дорогу, как передо мной предстала в роскошном наряде г-жа де Парабер и, застав меня в довольно невзрачном домашнем платье, вновь прибегла к своим срочным мерам; она распорядилась, чтобы меня причесали, одели и напудрили какой-то ирисовой пудрой, которую она ввела в моду; все это было сделано за полчаса, а затем гостья увлекла меня за собой; мы сели в ее двухместную коляску и прибыли в Люксембургский дворец, причем за все это время она не дала мне возможность хоть как-то возразить ей.

Как и предсказывала моя тетушка, наш путь пролегал через задние двери и потайные коридоры. Мы стучали определенным образом, и нам открывали горничные или лакеи; мы шли через кабинеты с овальными окнами, через какие-то нескончаемые галереи и, наконец, добрались до покоев г-жи де Муши, которая ведала одеванием принцессы и была ее наперсницей; под ее началом была охрана внутренних покоев, как под началом г-жи де Сен-Симон — охрана парадных входов. Увидев г-жу де Парабер, г-жа де Муши сначала не обратила на меня внимания и поспешно устремилась к маркизе:

— Слава Богу! Вы здесь. Госпожа спрашивает о вас с самого утра; вы одна можете вывести нас из затруднения или, точнее, помешать ее королевскому высочеству сделать глупость.

Я была некстати; маркиза это почувствовала и представила меня, прежде чем ответить.

— Простите, сударыня, — обратилась ко мне Муши, — нам надо немного поговорить, а затем мы будем в вашем распоряжении.

— Я приехала не вовремя, — возразила я, не на шутку обидевшись, — и полагаю, что следует…

Я уже сделала шаг назад, как вдруг дверь открылась, и в комнату вошла довольно тучная, красивая молодая женщина с растрепанными волосами и в накинутом на плечи утреннем платье; она держала в руках головное украшение из драгоценных камней и ничего вокруг не замечала.

— Графиня, отнесите ему это, — произнесла она, — и спросите, не устроит ли его, наконец, этот жемчуг.

Госпожа де Парабер поклонилась даме столь почтительно, что я поняла: то была госпожа герцогиня Беррийская.

— Ваше королевское высочество почтили меня приглашением, — сказала маркиза, — я к вашим услугам.

— А! Моя милая Воронушка, я в отчаянии… Но кто это еще к нам пожаловал?

Мне хотелось провалиться сквозь землю: нет ничего хуже, чем являться некстати. Вообразите, что за жизнь была в Люксембургском дворце, если к вдове одного из королевских внуков можно было войти запросто, без ее разрешения!

Госпожа де Парабер назвала мое имя и прибавила, что господин регент прислал нас обеих, поручив ей представить меня.

Принцесса приветствовала меня кивком головы и взмахом руки, а затем снова занялась своим украшением:

— Ступайте, ступайте же, госпожа де Муши! Время идет, скоро прибудет этот посол, а я не буду готова его принять.

— В чем дело, прекрасная принцесса? — спросила г-жа де Парабер, беря герцогиню за руки и целуя их.

— Дело в том, что умерла курфюрстина Баварская, невестка моей бабки, и посланец курфюрста сейчас приедет в траурном облачении выразить мне соболезнование, а Рион не желает, чтобы я облачилась в траурный наряд.

— Господи! Ну и что же?

— Разве Рион вправе чего-то требовать, Воронушка? Он сидит взаперти с самого утра из-за того, что я отказалась надеть рубиновую диадему; он отвечает через дверь, он упорствует, время не ждет, а я не знаю, что делать… Посудите сами! Что скажет отец, что скажет Мадам, когда этот посланец станет жаловаться, что я не ношу траур по своей двоюродной бабке! Вы одна можете успокоить регента; что касается Мадам, то она выместит свой гнев на ком-нибудь или чем-нибудь — мне нет до нее дела.

— Скажите, сударыня, почему этот проклятый Рион хочет заставить вас надеть рубиновую диадему? Он должен, по крайней мере, воспользоваться каким-нибудь предлогом.

— Граф ненавидит баварцев, а Мадам смотрит на него сверху вниз. Рион хочет доказать, что он сильнее ее, и заставить себя уважать с помощью этого неимоверного вздора.

— Ба! То-то будет забавно! — со смехом вскричала г-жа де Парабер. — Сударыня, разве мы не будем сегодня ужинать во дворце? Возможно, Рион к нам присоединится, и я постараюсь сделать ему внушение.

— Давайте же ужинать, и к черту посла! Я передам ему, что мне нездоровится, и он приедет в другой день. За стол! Сударыня, вас прислал отец, милости просим, следуйте за нами.

Я последовала за принцессой и дамами, крайне удивленная и смущенная происходящим. Мы вошли в небольшую обеденную залу с низким, как в антресолях, сводом, очень красивую, очень светлую и очень уютную комнатку, этакую клетку для заморских птиц, надежно спрятанную и доступную только посвященным. Нас встретил дворецкий с салфеткой на руке; он удалился, едва увидев принцессу.

— Сударыня, подберите хотя бы ваши волосы, — сказала г-жа де Муши, подходя к принцессе, — вас потом причешут. Ради Бога, давайте поужинаем спокойно!

— Бог тут ни при чем, госпожа де Муши; вот любовь — другое дело и, чтобы она была с нами, позовите, пожалуйста, графа.

Маркиза вышла через ту же дверь, что и дворецкий; несколько мгновений спустя она вернулась в сопровождении высокого, крепкого, довольно некрасивого, прыщавого, весьма заурядного мужчины с неприветливым лицом и развязными манерами — словом, похожего на кого угодно, но только не на тирана внучки французского короля. Госпожа Беррийская с сияющим лицом направилась к нему, говоря:

— Идите же сюда! Вас ждут, прекрасный победитель; сейчас мы будем ужинать, а там будет видно.

Господин де Рион молча поклонился сначала принцессе, а затем нам. Госпожа де Парабер была не той женщиной, чтобы долго выносить подобные церемонии.

— Поистине, сударь, — сказала она, — вы задались целью вывести из себя господина регента и замучить эту славную принцессу до смерти. Не все ли вам равно, если она наденет траур? Зачем вынуждать ее пренебрегать своими обязанностями из-за какой-то рубиновой диадемы?

— Я не знаю, что вы хотите сказать, сударыня; я никого не мучаю, и мне нет дела до рубиновых диадем, — с кислой миной ответил притворщик.

Что за странный вкус был у госпожи герцогини Беррийской!

— Вы благоразумно отрекаетесь от своих притязаний, сударь, однако вы можете говорить без всяких опасений. Госпожа маркиза дю Деффан не посторонняя; она слишком умна, чтобы не оценить положение; к тому же я не понимаю, почему вы сейчас таитесь, хотя показываете свою силу тем, кому не следует ее видеть.