Александр Дюма - Исповедь маркизы

— Поезжайте в Шотландию, государь, к вашим верным подданным, которые вас ждут и желают видеть на престоле. В тот день, когда вы будете во мне нуждаться, я готов к вам присоединиться, лишь бы вам был обеспечен успех. Я по-прежнему намерен не давать Европе повода для насмешек и действовать без риска. Простите за откровенность, государь, я уже не стараюсь кому-либо угождать, и любая политика мне претит; у меня нет больше надежд, а остались одни воспоминания; я покоряюсь только их воле, и вашему величеству это известно.

В тот же вечер английский король отбыл в Орлеан, чтобы направиться оттуда в Бретань; он ехал в карете г-на де Торси.

Лорд Стэр пришел в ярость; он хотел любой ценой избавить своего господина от законного и опасного соперника. Посол не считал себя побежденным; будучи весьма нещепетильным в выборе средств, он нашел некоего полковника Дугласа, этакого мерзавца и головореза без гроша за душой, который прежде командовал ирландским полком, состоявшим на жалованье у Франции, встретился с ним, пообещал ему золотые горы, стал подстрекать его всяческими небылицами о короле Якове и в конце концов уговорил негодяя стать Божьим мечом, чтобы освободить Англию от этого паписта, от этого короля-безбожника, стремившегося поработить страну.

Дуглас взял с собой двух своих бывших однополчан, на которых он мог положиться, и, не сомневаясь в том, что останется безнаказанным и получит награду, решил устроить засаду на дороге, по которой должен был проследовать изгнанник.

Прибыв в небольшое придорожное селение Нонанкур, англичанин спешился, велел принести еду и осведомился у хозяйки почтового двора, не видела ли она такую-то карету (он описал ее приметы); женщина ответила, что ничего подобного она не заметила.

— Не может быть: карета должна была здесь проезжать.

— Нет, сударь.

— Я говорю вам, что да.

— А я вам говорю, что нет.

— Вы хотите меня обмануть, но берегитесь! Моя месть будет ужасной, и вы еще пожалеете.

И Дуглас принялся браниться и чертыхаться на английском языке, пугая всех местью господина регента и английского посла.

Госпожа Лопиталь — так звали эту славную женщину — нисколько не испугалась, но стала слушать его более внимательно.

Какой-то всадник, примчавшийся во весь опор, что-то сказал полковнику, и тот еще больше рассвирепел.

— Я требую, чтобы беглеца нашли, и его найдут! — кричал Дуглас. — Речь идет о моем богатстве, и на этот раз я своего не упущу.

Эти опрометчивые слова подтвердили подозрения хозяйки; она сделала вид, что занята своим делом, а сама не спускала с незнакомцев глаз; услышав несколько слов из их разговора, она убедилась, что не ошиблась.

Муж славной женщины был в отъезде, но у нее был сын, послушный и смышленый. Она отозвала мальчика в сторону, в укромный уголок, где никто не мог их подслушать, и сказала ему:

— Эти люди замышляют недоброе против бедного короля-изгнанника, которого господин регент бросил на произвол судьбы, хотя это его кузен. Как видно, король будет здесь проезжать, а эти мерзавцы собираются его убить. Сделай то, что я тебе накажу, и, может быть, мы его спасем: дьявол не всегда может пересилить честных людей.

Женщина четко изложила придуманный ею план и посоветовала сыну не отступать от него; затем она с любезным видом вернулась к гостям и стала всячески им угождать.

— Вы должны мне пообещать, — заявил ей полковник, — тянуть время, когда прибудет карета, и не давать путешественнику лошадей.

— Я так и сделаю, сударь. Что еще?

— Еще вы предупредите меня, когда он приедет.

— Где, сударь, скажите на милость? Здесь?

— Нет… не здесь… Пользы от этого не будет; не надо меня предупреждать, но задержите его как можно дольше. Я оставлю здесь двух своих людей, и они меня известят, так будет лучше.

Затем Дуглас довольно щедро оплатил расходы и ушел вместе со своим ближайшим сообщником, оставив других на постоялом дворе и тихо приказав им немедленно известить его в указанном месте, как только прибудет карета.

Увидев это, г-жа Лопиталь пришла в сильное волнение, однако не пала духом и стала еще усерднее угождать злоумышленникам, наводившим на нее страх. Она предложила им вина в надежде избавиться от мерзавцев, напоив их допьяна, но они отказались. Тот, что приехал последним, падал от усталости; он ограничился глотком вина и, желая отдохнуть, растянулся на деревянной скамье, стоявшей у ворот.

— Бог ты мой, сударь, — промолвила хозяйка, — да вам же здесь очень неудобно; эта карета может сильно задержаться. Почему бы вам не пойти наверх и не лечь в постель? Там вы спокойно заснете. Мы с вашим слугой останемся здесь и предупредим вас. Не сомневайтесь.

Незнакомец сначала заупрямился, затем стал колебаться и наконец согласился, так как его одолевал сон. Он сказал своему слуге:

— Не отходи от ворот, если дорожишь жизнью, и, как только карета появится, разбуди меня, слышишь? А не то я забью тебя до смерти палкой.

Слуга дал слово; его хозяин, успокоенный этим обещанием, последовал за г-жой Лопиталь в одну из комнат, расположенную в задней части дома, где она приготовила для гостя удобную постель и осторожно заперла его для большей безопасности. После этого женщина поспешила к одной из своих подруг, которой доверяла как самой себе; поведав ей о своих догадках и опасениях, она попросила принять путешественника, которого собиралась к ней привести.

— Вы живете на дальней улице; если вывести этого человека через заднюю дверь, никто его не увидит, и, коль скоро у меня получится дома то, что я задумала, мы его спасем.

Соседка пообещала ей помочь.

Обе женщины послали за священником и рассказали ему о том, что творилось в Нонанкуре. Король Яков был католиком, и потому преподобный отец проявил усиленное рвение. Он отдал женщинам свою сутану, парик и другую одежду, в которую они собирались облачить принца; затем г-жа Лопиталь вернулась домой, чтобы завершить самую сложную часть спектакля.

Она увидела, что слуга томится скукой и бранится от досады.

— Полноте! — воскликнула хозяйка. — Пропустите глоток с моим форейтором, и время пролетит быстрее.

— Мне запретили пить.

— Кто же об этом узнает? Тем временем я постою за вас на страже, и, как только наш голубчик прибудет, вы тотчас же об этом узнаете.

Бутылка превосходного старого вина довершила соблазн; форейтор, которому очень нравилась его роль, немало поспособствовал делу собственным примером, но ему пришлось умерить свой пыл, чтобы не наносить ущерб сотрапезнику, который, когда дело дошло до третьей бутылки, свалился под стол, к большому удовольствию г-жи Лопиталь.

Отныне она была хозяйкой положения и встала у ворот на часах. Карета все не появлялась, и женщину терзала смертельная тревога, ибо, если бы мужчина наверху проснулся, ей бы явно пришлось плохо.