Стивен Робертс - Остров затонувших кораблей

— По местам, гром и молния! — крикнул я.

Задние ряды стали потихоньку расходиться. Передние, во главе с Джоном, остались стоять. Джон мешкал несколько мгновений. Он проговорил что-то негромко Израелю, затем сплюнул, и повернулся спиной к капитану. Хватаясь за поручни и помогая костылём, одноногий поскакал на ют.

— Продолжим позже! — кинул негромко через плечо. Каторжник поддержал его слова взволнованными выкриками. Попугай словно улавливал настроение своего кормильца.

Флинт осклабившись, смотрел вслед, сделав вид, что ничего не слышал. Однако глаза его горели огнём, а костяшки пальцев побелели, впившись в рукоятку пистолета. Будь тот заряжен, Сильвер наверняка не доковылял бы до кормы.

Матросы разошлись вслед квартирмейстеру. Дарби Мак-Гроу помог капитану зайти в каюту. Смена власти была отложена. Но ненадолго.

Выход с бухты целиком лежал на моих плечах. Я занялся делом.

Окорок ждал меня у штурвала. Он присел на канатную бухту и отрезал себе кусок табаку, чтоб пожевать. Когда Джон злился, он всегда жевал табак. Чтоб сдержать грубости, срывающиеся с языка, говорил он.

Речь зашла не о капитане. Джон заговорил о Джеке.

Так как я был единственным, кроме самого Джона, кто знал об отлучке юнги, у Сильвера не оставалось иного выхода, как открыться передо мной.

Это он отправил юнгу на берег. Ради личных интересов Сильвер подверг мальчишку страшной опасности. Этот поступок был бессердечным, продиктованным только жадным расчетом. Окорок показал себя не с лучшей стороны, тем самым поставив ещё один жирный минус на наших отношениях.

Последнее время мы с Джоном мало общались. Долговязый отдалялся всё больше. Я уж давно просёк его скользкую натуру, и не позволял ездить на моём горбу. Враньё Окорока я распознавал с первого слова, увёртки на меня не действовали, на льстивые речи я давно не вёлся. Сильвер утратил своё влияние на меня. Но мы до сих пор оставались подельниками. Дружба наша больше походила на союз двух волков в пёсьей стае.

Джон попытался оправдаться, но я не стал слушать. Ответив, что занят, я взялся определить направление хода корабля и приказал поставить грот, так как помех на курсе более не намечалось.

Поправив курс, я поставил к штурвалу вахтенного, а сам отправился навестить юнгу. Уединившись в трюме под полуютом, я расспросил Джека. Мальчишка пришёл в себя, хотя ещё не мог держаться на ногах. Но говорил бодро и трезво, захлёбываясь от пережитых впечатлений и гордясь собственной ловкостью и удачей. Мне мальчишка доверял, и не без оснований. Я любил этого бойкого парнишку, как родного. И ни за что не дал бы его в обиду. И мне становилось страшно при мысли, что не заметь я прошлой ночью мальчишку в воде, сейчас он был бы наверняка мёртв…

Последнее время всё шло наперекосяк. Удача, улыбнувшаяся нам у Реньюона, словно отвернулась от нас. Испытание следовало за испытанием, и уж не было уверенности в благополучном завершении этого похода.

Флинт, грозный одиночка, оставался единственным, кто мог открыть нам местоположение клада. Единственным, как думали все на этом корабле. Лишь мы с Джоном знали больше. У нас появился появился неожиданный козырь — юнга Джек. Удалось ли ему выследить Флинта? Разведал ли он то место? Пока мы этого не знали. Мальчик спал, и я боялся, не начнётся ли у него лихорадка.

Вся надежда была в этом мальчике. Что он видел на острове, что расскажет нам? И что с этим делать дальше?

Я хорошо знаю Джона Сильвера. Он никогда не действует наобум, не спешит и не порет горячки. Знай он наверняка, где зарыты сокровища — будьте уверены, Флинт не дожил бы до заката. И теперь, если мальчик всё расскажет, что ждёт капитана? Без сомнений, чёрная метка. На плаву Флинт и держится лишь благодаря свое тайне. Тайне исчезновения шестерых наших товарищей.

А может, чёрной метки не будет? Джон хитёр, как лисица. Заяви он в открытую о местонахождении золота, и пришлось бы делиться со всей командой. Такое не в интересах квартирмейстера.

Следует держать ухо востро. Не решит ли Окорок избавиться от лишних свидетелей? Думаю, рука его не дрогнет придушить мальчишку после расспросов, и по тихому всадить нож в спину бывшему подельнику. Останется лишь капитан. Учитывая его состояние, и там одноногий справится если не силой, то хитростью.

После чего останется единственным хранителем тайны клада. При чём об этом ни одна живая душа и догадываться не будет. Великолепный расклад, как по мне, да только не в мою пользу.

Стоит быть на чеку.

На берегу, под охраной Дарби, оставалось три мешка. Скоро носильщики отправятся в путь последний раз.

— Пришло время действовать. Я знаю, ты храбрый мальчик! — сказал мне Джон. — Мы с тобой вместе прошли и огонь, и воду, и я знаю, тебе можно доверять… План прост, но справишься ли ты, не струсишь?

Мистер Сильвер знал, чем задеть. Трусость — худший из пороков для кшатриев. Карма труса незавидна, никогда не достигнет нирваны, и в круге сансары обречён на низшие перерождения. Я же рождён, чтоб достичь мокши. А для этого нужно жить правильно, быть верным и храбрым, как учил меня мой дедушка. Он был брахманином, он знал, что говорит.

— Я справлюсь, сэр!

— Но ты понимаешь, что никто кроме нас двоих, не должен знать, что мы затеяли? Ты знаешь капитана… Он умеет заставить молить о смерти!

Я промолчал. Капитан вызывал во мне двоякие чувства. Пожалуй, как и в остальных. С одной стороны, все восхищались его силой, удачливостью. С другой — боялись непредсказуемости и резких перепадов его настроения. И жестокости. Хоть меня капитан никогда не обижал, всё же я очень боялся его, до дрожи в коленках.

Но, честно говоря, Сильвера я боялся не меньше. Он был добряком, но очень умным. Но я видел, что доброта его показная. Как красота змеиной чешуи. Дедушка Баларама говорил, что страшный тигр на равнине не так опасен, как тихая змея в траве. Такие люди, как сер Сильвер, похожи на змей — не знаешь, нападут или отступят. И бояться их нужно больше, чем иных, простых и прямых в своей наивности.

И этот сын кобры, в отличие от капитана, стоял рядом, опираясь на свой страшный костыль. Боялся ли я его сейчас? Ни капитан Флинт, ни мистер Сильвер не могли тягаться в жестокости с нашими кшатриями. Я видел столько страшных вещей, что белые казались котятами в сравнении с моими соплеменниками. Белые только убивали, раскручивая колесо сансары, тогда как мои сородичи заставляли нас жить в нищете и страдать, не надеясь на перемены. Ни в этой жизни, ни в следующей.

— Так что, мой мальчик? Может, откажешься? Такое не каждому по силам…

— Я справлюсь, мистер Джон. Я буду тих и незаметен, как мышь в трюме.