Крис Хамфрис - Армагеддон. 1453

Он стоял в белом плаще, склонив голову, в центре вихря черных фигур, которые вздорили вокруг него, будто вороны вокруг голубя. Вожди генуэзских и венецианских колоний по-прежнему ненавидели друг друга. Ничего нового, подумал Григорий. Столетия соперничества за положение величайшей торговой силы мира, столкновения на море и на земле, где город часто оказывался полем битвы, а иногда и жертвой, сделали их союз невозможным, какой бы ни была причина. Даже если это требовалось для их собственного выживания.

Григорий и Грант прислонились к стене рядом с воротами и видели, как Джустиниани глубоко вздохнул, прежде чем вступить в толпу в периболе, пространстве между внутренней и внешней стеной. Его присутствие, не говоря уже об обхвате и высоте стен, немного утихомирило людей. Однако небольшая группа жестикулирующих и ругающихся мужчин не замечала его. Но тут прозвучал рог, его пронзительный голос отскочил от камней, заставляя людей вздрагивать, морщиться, оглядываться в поисках источника. Сборище качнулось в сторону, и Григорий увидел.

– Вот дьявол, – выдохнул он и шагнул вперед.

Человеком, опустившим рог, был Феодор из Каристоса. Мастер лука, командир лучников имперской гвардии… и человек, который научил Григория всему, что тот знал о войне, и многому – о жизни.

Григорий считал его мертвым. Феодор был уже стар, когда пятнадцать лет назад взял юного грека в ученики. А мужчина, который сейчас подошел к своему императору, был действительно стар; длинная борода совсем побелела, морщинки, вечно пляшущие вокруг глаз легкого на смех Феодора, стали глубокими бороздами. Но возраст не согнул его, и если старого воина мучили боли, это было незаметно, когда он повесил рог на плечо и обнажил меч. Под туникой, отмеченной двойным орлом города, вздулись мышцы.

– Призываю к тишине от имени нашего повелителя! – рявкнул он не тише своего рога.

Феодор! Из всех жителей города, кто мог услышать о «предательстве» Григория, старому лучнику было бы больнее всего. Он смотрел на Григория как на своего шестого сына и считал его самым талантливым лучником своего поколения. Но их связывала не только любовь к оперенному полету. К Феодору Григорий приходил слушать рассказы о былых войнах и приключениях и думать о своей доле в будущих…

Он опустил взгляд, избавляясь от воспоминаний. Если кто-либо в Константинополе и способен убедить его остаться и сражаться за город, то это Феодор из Каристоса. Ему нужно не опускать маску и держаться подальше от по-прежнему живого взгляда старика.

К его облегчению, люди перед ним снова сдвинулись и скрыли из виду его старого учителя. Когда все утихли, Джустиниани выступил вперед.

– Наш василевс , Константин, – объявил он, воспользовавшись древним титулом главнокомандующего, – кто почтил меня вне всякой меры, сообщив расположение своих сил, просил меня сегодня высказаться о них.

Генуэзец помолчал, оглядел толпу.

– Все вы меня знаете. Я сражался рядом со многими из вас. Я сражался и против многих из вас… да, я вижу, как вы там прячетесь, братья Бокьярди из Венеции… – трое мужчин, которых загораживали чужие спины, выступили вперед, гневно возражая, – и с тобой – больше прочих, Джироламо Минотто, байло колонии венецианцев. Сколько у нас было стычек на море?

Высокий мужчина, на дублете которого было вдвое больше кружев, чем у любого другого, взмахнул шляпой с перьями, обнажив завитые по моде волосы, и поклонился.

– Две, почтеннейший. И только ветер спас тебя в последний раз, у Крита.

Хор насмешек, колкостей. Рассмеялся и сам Джустиниани.

– Я готов это признать, – ответил он, – если ты признаешь пущенный тобой ветер, когда я гнал тебя на рифы Лесбоса.

Новые восклицания, смех, возражения. Но Джустиниани оборвал их взмахом руки.

– Но были ли мы в прошлом друзьями или же достойными противниками на кораблях и в иных битвах, – продолжил он, – здесь и сейчас несомненно одно: сегодня мы едины, мы – солдаты нашего любимого императора. Объединены нашей ненавистью к безбожникам. Объединены нашей верой в Господа, перед лицом Пресвятой Девы.

Едва ли не каждый человек перекрестился, пробормотал «аминь». После короткой паузы, уже тише Джустиниани продолжил:

– Со времени моего прибытия три недели назад в обществе нашего благородного государя я изучал списки наших сил. Я прошел по стенам – по тем, где мы стоим, и по тем, которые идут вдоль берега Золотого Рога и Мраморного моря, – чтобы увидеть, как нам распределить эти силы. Каждый из вас, кто не принадлежит империи – венецианцы и генуэзцы, критяне и хиосцы, испанцы и каталонцы, – привыкли подчиняться только собственным командам, идти, куда пожелаете, сражаться так долго или так мало, как сочтете полезным. Однако раз сейчас мы едины в вере и ревности служения нашему делу, я прошу вас обдумать это расположение и удерживать назначенную вам позицию до тех пор, пока хотя бы один воин любой нации удерживает соседнюю. Пусть никто не подведет своего соседа.

Он обернулся. Сзади стояли Энцо и Амир; оба держали края широкого рулона ткани, прикрепленного к камням внутренней стены. По команде Джустиниани они развернули ткань.

Григорий с Грантом, как и все остальные, подошли поближе, чтобы лучше видеть. На ткани известью была вытравлена собачья голова Константинополя. Со стороны суши шею этой головы перерезала ярко-красная линия стен. Маленькие значки отмечали различные секции стены; в одних стояли символы, в других – имена. И те и другие были слишком малы даже для острых глаз Григория, но не для людей, сгрудившихся у карты. Едва прочитанные, надписи вызвали бурю восклицаний, божбы, а следом и нарастающий рокот недовольства.

Из общего шума прорезался голос.

– Зачем все эти греческие имена у гаваней Золотого Рога? – крикнул венецианский байло Минотто. – А венецианцы стоят здесь, и здесь, и здесь, – продолжал он, тыча пальцем в разные места. – Почему ты разлучил моряков с их кораблями?

Из толпы городских торговцев раздался голос генуэзца:

– Будто мы сами не знаем! Чтобы не дать этим морякам уплыть при первом же свисте турецкой стрелы.

– Ты лжешь!

Венецианцы с криками сплотились вокруг своего главы, который шагнул навстречу генуэзцам. Руки хватались за кинжалы.

– Вам вообще ничего не грозит! – крикнул кто-то. – У вас есть Галата, по ту сторону Рога. Это вы удерете домой, когда сверкнет первый меч.

Рокот перешел в рев. Люди сходились, Джустиниани тщетно орал на них… пока снова не запел рог.

– Хватит!

Это хрипло выкрикнул Константин. Он шагнул вперед, воздев руки, и люди обернулись послушать императора.

– Хватит, властители, господа, граждане могучей Генуи и гордой Венеции. Помните, где наш враг. – Он указал рукой себе за спину. – Там, за этими стенами. Не внутри их. Там!