Ксавье Монтепен - Замок Орла

Но, как мы знаем, на Водосборный двор выходила задняя стена дома – так называемой женской половины. И Лакюзон разглядел на ней лишь узкие отверстия: они располагались слишком высоко и к тому же были забраны тяжелыми крестообразными решетками.

– Боже мой, – прошептал он, хлопнув себя по лбу, словно для того, чтобы вышибить из головы хоть какую-то мысль, – неужели я напрасно забрался в логово зверя? Неужто мне никак не добраться до бедной девочки, ради которой я готов отдать свою жизнь?

И он принялся мерить неспешными шагами пространство вдоль стен, обступавших двор, словно ища в них выход, который не мог придумать сам.

Вдруг он наткнулся на нижнюю ступеньку лесенки, что вела на земляную насыпь.

– Ах, – чуть ли не в полный голос вскричал Лакюзон, – совсем забыл!.. Какой же я дурак!

И он мгновенно взлетел по ступенькам вверх.

Здесь, прямо на уровне насыпи, дорогу ему перегородила решетка. Она была заперта, но в замке торчал ключ, и, чтобы отпереть замок, Лакюзону нужно было всего лишь просунуть руку сквозь решетку. Ржавые петли жалобно скрипнули, издав звук, похожий на заунывный крик орлана. Этот неожиданный шум, вдруг вспоровший тишину, вполне мог поднять на ноги вооруженную стражу – и капитану пришел бы конец.

Лакюзон положил руки на рукоятки пистолетов и стал ждать.

Но никто не появился.

Через несколько мгновений капитан медленно, глядя в оба, выбрался на насыпь, рискуя наткнуться на стволы деревьев, которые едва различал в темноте, и вскоре беспрепятственно добрался до второй решетки.

Она оказалась открыта.

Капитан прошел через проем, благодаря Бога за нерадивость слуг, и оказался на пятачке, ограниченном с одной стороны господским особняком, а с другой – женским домом.

Одно из окон первого этажа этого дома было распахнуто настежь, несмотря на сильную стужу, – за окном, внутри, мерцал слабый свет.

«Она, должно быть, там, – подумал Лакюзон, – и ждет не дождется помощи».

Исполнившись при этой мысли смелости и надежды, он направился к главной двери, говоря себе – хоть бы снаружи в дверях, если они окажутся заперты, был ключ. Если же ключа в замке не будет, он подкрадется к окну и привлечет внимание Эглантины песенкой горцев, которую она хорошо знала и любила напевать.

Подойдя к двери, он с волнением и даже глубокой растерянностью обнаружил, что передняя дверь открыта. На верхней площадке лестницы, расположенной прямо напротив, мерцал свет, который был виден снаружи. Дверь в комнату первого этажа также оказалась открытой.

«Что это значит? – удивился Лакюзон. – Разве так владетелю Замка Орла пристало охранять своих пленников?.. А может, Эглантины здесь уже нет… или я опоздал?»

Ему и в голову не могло прийти, что старуха Маги его провела или сама дала маху. Во всяком случае, девушка, возможно, находилась в какой-нибудь дальней комнате женской половины. Возможно даже, что в открытой и освещенной комнате, на верхней площадке лестницы, затаилась стража…

Эти догадки, такие разные, казались ему если не верными, то по крайней мере допустимыми. Лакюзон хотел как можно скорее выяснить что к чему. Затаив дыхание, стараясь заглушать шум своих шагов и придерживая левой рукой эфес шпаги, чтобы случаем не задеть ею о стену, он двинулся вверх по лестнице, опираясь правой рукой на железные перила и останавливаясь на каждой ступеньке. Капитан напряг слух, чтобы быть готовым к защите при малейшей опасности и избежать любой неожиданности.

Кругом стояла все та же мертвая тишина – такое впечатление, что в доме не было ни души.

Лакюзон поднимался все выше – свет становился ярче и выглядел уже как блестящий круг на верхней площадке лестницы.

Молодой человек ступил в этот круг света. И снова остановился. Вокруг – по-прежнему тихо и никакого движения…

Он прошел дальше, приблизился к двери, прислонился к дверному косяку и медленно вытянул шею так, чтобы одним взглядом охватить комнату.

Там было пусто.

Лакюзон переступил через порог.

Обстановка комнаты, в которой он оказался, когда-то была роскошной, но со временем из-за плохого ухода от прежнего великолепия не осталось и следа.

Фрески с фигурами, покрывавшие стены, облупились и свисали тут и там лохмотьями, которыми голытьба обычно завешивает окна своих убогих лачуг в бедняцких кварталах больших городов. Моль изъела до самого основания некогда восхитительные, красочные, тончайшего плетения шерстяные ковры. Та же печальная участь постигла и обшивку кресел: она превратилась в тряпье.

Большая кровать с витыми колонками, под балдахином, увенчанным резным гербом Монтегю и Водри, тоже была источена червами и грозила вот-вот развалиться. Занавес из восточной шелковой камчатой ткани, некогда скрывавший ее, давно поблек и выцвел.

В очаге догорали последние уголья.

Рядом с камином помещались кресло и стол. На столе стояла маленькая, мерцавшая на сквозняке лампа – ее свет падал на раскрытую Библию.

Библия стала откровением для капитана.

Только Эглантина из всех гостей Замка Орла могла искать на страницах этой самой святой из всех книг силу и утешение, в которых девушка так нуждалась. Впрочем, этой мысли почти тотчас же нашлось подтверждение. Капитан заметил на ковре нечто похожее на драповую накидку – и тут же узнал ее. Он поднял ее. Это был его собственный плащ, в который, как ему помнилось, он сам закутал Эглантину, когда выносил ее из охваченной огнем лачуги в Пуайа.

Сомнений быть не могло – девушку держали в этой комнате. Вероятно, она покинула ее совсем недавно, поскольку ни огонь в камине, ни лампа не успели догореть…

Но где же сама девушка?

Капитану оставалось только думать да гадать.

Как мы знаем, в это самое время Эглантина находилась рядом с Антидом де Монтегю, и состоявшийся меж ними разговор мы привели в предыдущих главах.

Однако Лакюзон определенно напал на верный след и шел правильным путем. И Господь, который привел его сюда, конечно, не оставил бы его! То же самое сказал себе и капитан – он принялся искать дальше.

Напротив входной двери располагалась еще одна дверь, когда-то прикрытая гобеленом и теперь, когда он весь разъехался, проглядывавшая сквозь его лохмотья.

Лакюзон направился к этой двери и без труда открыл ее. Она вела в длинную анфиладу, опоясавшую всю женскую половину. Молодой человек, не посмев прикоснуться к лампе, огонек которой, возможно, не остался бы незамеченным снаружи, решил взять из очага горящую ветку – вместо факела, чтобы сподручнее было осматриваться в незнакомом месте.

Он уже было двинулся к камину, как вдруг ему почудились шаги на насыпи, за нижним окном.

Он замер, прислушался и скоро убедился, что ничуть не ошибся.