Ксавье Монтепен - Замок Орла

– Да. Почти сразу послед того, как я услыхала, как поет Гарба, этот призрак стал медленно расхаживать туда-сюда по насыпи, под деревьями, и так битый час. Иногда он останавливался перед решеткой, словно для того, чтобы потрясти ее, а потом сызнова принимался бродить, медленно и одиноко.

– Значит, – прошептал Лакюзон, – значит, все это не сказки… выходит, народная молва тут оказалась права. Призрак Игольной башни существует на самом деле. И это, должно быть, женщина – она живет здесь и страдает… А глухие стоны из-под земли – это наверняка отголоски других мук и злодеяний.

После недолгого молчания капитан с яростью прибавил:

– Ах, граф де Монтегю, благородный сеньор, владетель Замка Орла и разбойник! Придет день – и, быть может, скоро, и я вернусь в твой замок! Вернусь со шпагой в одной руке и факелом в другой, и уж тогда-то твои подземелья откроют мне все свои тайны… Нужно пролить свет на кровавое прошлое во что бы то ни стало!.. Да, – продолжал он после очередной паузы, – час мести пробьет непременно… но час этот пока не настал… Сейчас же надо решить, как выбраться отсюда. Я мог бы спустить тебя из окна по веревке, но, думаю, здесь должен быть выход попроще. Ты была в других комнатах на этой половине?

– Нет, не посмела. Я даже не выходила из своей комнаты.

– Ладно, тогда вместе поглядим – может, и найдем что-нибудь подходящее.

Капитан взял со столика лампу, открыл дверь и повел за собой Эглантину через анфиладу, где царило полное запустение. В последней комнате внутренняя дверь выходила на лестницу, вырубленную прямо в стене. «Вот, наверно… – подумал капитан, ступая на первую ступеньку, – вот эта лестница и выведет нас на Водосборный двор…»

И он не ошибся.

Спустившись по длинной череде ступеней – двор располагался ниже уровня насыпи, – капитан и девушка вышли к полусгнившей двери, которую он тщетно пытался открыть с другой стороны. Здесь не было ни ключа, ни замка, зато была пружина, а кроме нее две задвижки, глубоко врезавшиеся в стену.

Лакюзон потянул щеколды.

– Надо погасить лампу, а то как бы она нас не выдала, – сказал он Эглантине, – а потом я отожму пружину.

Девушка задула фитиль, и он задымился. Капитан отжал ржавую железку. Послышался скрежет. Дверь отворилась.

Лакюзон просунул голову в приоткрытую щель. Осмотрелся и прислушался, прежде чем ступить во двор.

Там было тихо и как будто пусто.

Только в окнах покоев монсеньора по-прежнему горел свет.

– Пошли, девочка, – сказал Эглантине капитан и прошмыгнул во двор. – Иди за мной, и главное – без шума, чтобы земля заглушала шаги. Идти будем, как тени. Малейшая оплошность – пиши пропало…

Девушка вышла следом.

Едва она переступила через порог, как от порыва ветра, а ночами в здешних горах он всегда крепкий, дверь с шумом захлопнулась.

– Какой же я дурак! – пробормотал Лакюзон. – Силен задним умом, а ведь надо было сперва отодрать эту чертову пружину. Случись тревога – и на нас нападут, деваться некуда. Да и путь назад отрезан… Дурак!.. Дурак набитый!

Однако досада – плохая помощница в делах. Лакюзону пришлось смириться с тем, что случилось, и он прибавил:

– В конце концов, так, наверно, было угодно Богу. Корабли наши сожжены. А нужда – мать дерзости и удачи. Идем!

Он взял Эглантину за руку и с предельной оглядкой повел ее к сводчатому проходу, что выходил на дозорный путь.

Там капитан остановился.

– Надо все предусмотреть, – сказал он и начал снимать веревку, которой обмотался, соорудив себе некое подобие панциря, который прикрывал его от пояса до подмышек. – На дозорном пути караульных мы не встретим, а вот на стене, в том месте, где я думаю спускаться, можем на одного из них и наткнуться. Тогда придется пустить в ход кинжал. Если караульный позовет на помощь, нас загонят в тупик. Тогда я привяжу веревку к ограде, чтоб спустить тебя при первом же сигнале тревоги. А сам постараюсь отбиться и потом как можно скорее тебя догнать…

Тут Лакюзона прервал внезапный, неожиданный шум – капитан содрогнулся.

Это трубили в рог – звук донесся со стороны главных ворот замка.

– Что бы это значило? – прошептал капитан. – И что за гость мог пожаловать в Замок Орла в такой час?

– Прошлой ночью, – отвечала Эглантина, – тоже трубили в охотничий рог, как сейчас, но только позже, за полночь. Потом открылись ворота, и через несколько минут во дворе, где мы сейчас, собралась целая толпа латников и слуг с лошадьми. Думаю, вскорости здесь будет то же самое… Здесь нельзя оставаться. Надо скорее прятаться.

– Но где? Дверь в женскую половину закрыта. А больше бежать некуда.

– Скорей же, скорей! – в страхе бормотала девушка. – Слышишь, скрипят цепи подъемных мостов – их уже опускают.

– Может, еще успеем добраться до крепостной стены?

– Не успеем. Всадники прибудут сюда через дозорный путь и сводчатый проход.

– Что же делать? – спросил капитан, словно обращаясь к самому себе и чувствуя, что их положение становится безнадежным.

Его бросило в дрожь от страха, но не за себя, а за Эглантину.

– Что же делать?.. – повторял он, мечась по Водосборному двору в поисках хоть какого-нибудь выхода, который все никак не мог найти. – Что же?.. Что?..

Вдруг его взгляд упал на отверстие в водосборнике, давшем название этому двору; по кругу оно было огорожено каменной кладкой с железными перилами сверху.

– Мы спасены! – крикнул он.

– Спасены! Но как? – удивилась девушка.

– Монсеньор, помнится, не раз говорил, что даже во время сильнейших ливней вода не поднимается в водосборнике выше двух-трех футов.

– Ну и что?

– А то, – отвечал капитан, хватая лестницу, приставленную к навесу, под которым в непогоду разгружали телеги с провиантом, – что я спущусь внутрь, а никому и в голову не придет, что там кто-то может прятаться. В конце концов, приму прохладную ванну, только и всего. Когда буду внизу, ты отнесешь лестницу на место, а после, когда все уляжется, принесешь ее обратно и спустишь мне.

– А я, – спросила Эглантина, – как же я?

– А ты поднимешься по той лестнице, что ведет на насыпь… решетка там, наверху, открыта. Я недавно сам пролезал через нее. Среди деревьев растут самшитовые кусты. Ты там спрячешься и вернешься, лишь когда все успокоится.

– Но почему бы тебе не пойти со мной, вместо того чтобы лезть в эту каменную дыру?

– У меня есть на то самая серьезная из всех причин. Если, не ровен час, кто заметит – а это вполне возможно, – что ты куда-то подевалась, тебя кинутся искать… И пусть найдут. Пусть снова водворят в твою темницу. Иначе и быть не может, а я тогда уж как-нибудь постараюсь вернуться за тобой во второй раз. Если же, напротив, нас с тобой схватят вдвоем, Антид де Монтегю ни за что не пощадит меня – ведь я его раскусил, – он велит своим слугам убить меня как бешеного пса, и тогда мы с тобой оба пропали.