Энн Перри - Блеск шелка

Анна почувствовала, как ее кожу разъедает едкий пот. Она знала, что к этим беспорядкам причастен Константин, но ей не хотелось сейчас выказывать свою осведомленность.

– Да.

– И, разумеется, есть люди, которые желали бы занять трон, – добавил Никифорас, понизив голос. – В истории нашей страны было немало случаев низвержения императоров и узурпации власти. Есть и те, кто мечтает о мести за ошибки прошлого.

– За ошибки прошлого? – Анна судорожно сглотнула, предвидя, что их разговор вот-вот коснется мучительных для нее вопросов – о Юстиниане и, наверное, о ней самой. – Вы имеете в виду личную вражду? – вкрадчиво спросила она.

– Некоторые считают, что императором должен был оставаться Иоанн Ласкарис, несмотря на свой юный возраст, неопытность и необычайно мечтательную натуру.

Лицо евнуха исказила страдальческая гримаса при воспоминании об ужасном увечье, нанесенном малолетнему монарху.

– Не так давно в городе появился человек по имени Юстиниан Ласкарис, – спокойно продолжил он. – По-видимому, его родственник. Несколько раз он приходил во дворец. Император разговаривал с ним, но наедине, поэтому я не знаю, о чем шла речь. Юстиниан участвовал в убийстве Виссариона Комненоса и сейчас находится в изгнании в Палестине.

– А он мог вернуться и совершить это ?

У Анны задрожал голос. Она поняла, что не способна контролировать свои эмоции. Женщина спрятала руки в складках одежды и стала сминать ткань пальцами.

– Нет.

Мысль о возвращении Юстиниана, казалось, позабавила Никифораса. В его глазах появился недобрый блеск.

– Он заточен в монастыре на горе Синай и никогда оттуда не выйдет.

– Почему он принял участие в убийстве Виссариона Комненоса? – Анна должна была задать этот вопрос, хоть и подвергала себя риску и боялась получить ответ.

– Не знаю, – признался Никифорас. – Виссарион был одним из тех, кто настраивал народ против союза с Римом. Кроме того, он собрал вокруг себя немало приверженцев.

– А разве Юстиниан Ласкарис поддерживал союз с Римом? Это ведь невозможно, правда?

– Разумеется, – на удивление мягко улыбнулся Никифорас. – Он был его ярым противником. Доводы Юстиниана были не так близки к теологии, как у Виссариона, но более убедительны.

– В таком случае они не могли стать врагами на религиозной почве, – заключила Анна, хватаясь за его слова, словно утопающий за соломинку.

– Нет. Неприязнь между ними, если она действительно была, могла возникнуть из-за дружбы Юстиниана с Антонином, который и убил Виссариона.

– Почему? Разве он не был воином, очень практичным человеком? – Анна чувствовала, что должна объяснить свою осведомленность. – Я лечил солдат, которые хорошо его знали.

Никифорас посмотрел ей в глаза:

– Есть предположение, что Антонин и жена Виссариона были любовниками.

– Елена Комнена? Она очень красива…

– Ты так думаешь?

Казалось, ее слова удивили и даже озадачили Никифораса.

– Я нахожу ее пустышкой, похожей на картину, написанную холодными, безжизненными красками. В Елене кипят страсти, она не способна испытывать возвышенные чувства. Впрочем, это дано не каждому.

– Разве Антонин не понимал, какая она на самом деле? Может, были другие причины для убийства Виссариона?

– Не знаю, – признался Никифорас. – Я помню, что Виссарион был яростно настроен против союза с Римом, пытался посеять смуту, призывал людей к сопротивлению. И это заводит меня в тупик, потому что как Юстиниан, так и Антонин тоже были противниками этого соглашения.

Анна видела, что евнуха переполняют эмоции, и ей захотелось узнать, как он сам относится к этому союзу. Она попыталась сосредоточить его внимание на настоящем.

– У Виссариона по-прежнему есть последователи? Не просто сторонники, а те, кто мог бы продолжить его дело?

– Юстиниан и Антонин уже не смогут этого сделать, – ответил евнух с грустью. – Думаю, остальные вернулись к своим заботам и нашли себе других кумиров. Виссарион был мечтателем, таким же, как епископ Константин. Он наивно полагал, что Византию спасет вера, а не умелая внешняя политика. У нас никогда не было большой армии и флота. Мы стравливали врагов и наблюдали со стороны, как они воюют друг с другом. Однако для этого нужна хитрость и ловкость, готовность идти на компромисс и прежде всего мужество – чтобы терпеливо дожидаться своего часа.

– Это редкий вид мужества, – сказала Анна, думая о том, как беззаветно Константин верит в то, что, если они сохранят православную веру, Пресвятая Дева их спасет.

Для того чтобы защитить город, Константин избрал путь, на который ему указала рука Господня, а император, как человек, доверявший прежде всего самому себе, своей руке из плоти и крови, действовал разумно, или, точнее, изощренно.

Анна задумалась о том, во что Юстиниан верил на самом деле. Вскоре за ними прислали слугу, и она последовала за Никифорасом в покои императора.

Михаила по-прежнему немного лихорадило, но волдыри побледнели, и новых высыпаний не появилось. В этот раз Анна принесла с собой листья, чтобы сделать настой, который снизит жар и облегчит боль, а также мазь из ладана, смолы мастикового дерева и коры бузины, смешанных с маслом и белком яйца.

Через пару дней, когда Анна нанесла очередной визит, император был уже на ногах и в полном облачении. Он послал за Анастасием, чтобы выразить восхищение его мастерством, поблагодарить за свое выздоровление и щедро оплатить лечение. Анна изо всех сил старалась скрыть облегчение, которое она испытала.

– Меня отравили, Анастасий Заридес? – спросил Михаил, уставившись на нее своими черными глазами.

Она ожидала этого вопроса.

– Нет, ваше величество.

Он удивленно поднял изогнутые брови:

– Значит, я согрешил. Но почему ты не сказал мне об этом?

И к этому вопросу Анна была готова.

– Я не священник, ваше величество.

Михаил на мгновение задумался.

– Никифорас уверяет, что ты умный и честный. Неужели он ошибается?

– Надеюсь, что нет. – Анна старалась говорить ровным голосом и избегать императорского взгляда.

– Может, стремясь к союзу с Римом, я совершаю грех, а тебе не хватает мужества и веры, чтобы сказать мне об этом? – настойчиво продолжал расспрашивать император.

Такого вопроса Анна не ожидала. В глазах Михаила появились веселые искорки. У нее было всего несколько мгновений на раздумье.

– Я верю в медицину, ваше величество. И не очень хорошо осведомлен в вопросах веры. Она не спасла нас в 1204 году, и я не знаю почему.

– Возможно, у нас ее было недостаточно? – предположил Михаил, медленно скользя по Анне взглядом, как будто пытался найти ответ в ее позе. – Отсутствие веры следует рассматривать как грех или как болезнь?