Хайнц Конзалик - Янтарная комната

От этого «величайший обман со времён Чингисхана» спина Гитлера стала ещё круглее, дрожь в руках усилилась, лицо побледнело и опухло. Генерал-полковник Гудериан не испытывал радости, лишь жалость к «величайшему фюреру всех времён».

На карту поставлена судьба Германии.

Шесть миллионов русских солдат замахнулись для ответного удара.

В Кёнигсберге шли лихорадочные сборы.

Началась большая, на этот раз официально организованная эвакуация населения. Пробил час для Военно-морского флота. Возглавлявший высшее морское командование «Ост» генерал-адмирал Кумметц принял на себя руководство транспортировкой беженцев, несмотря на то, что гауляйтер Кох любой транспорт на запад называл предательством фюрера. Все торговые суда, пароходы, плавучие транспортные средства, лодки и баржи, которые могли быть использованы, получили приказ прибыть в Кёнигсберг.

Даже пассажирские пароходы, которые до этого использовались под жилье, и военные корабли всех рангов прибыли из портов Пиллау, Данциг, Гдинген и Кольберг, чтобы принять на борт сотни тысяч беженцев и спасти их. Двадцать четыре флотилии и триста пятьдесят малых военных кораблей под командованием контр-адмирала Бутова конвоировали переполненные пассажирские и торговые суда. Те, кто не получил место на судне, тащились по дороге, образуя нескончаемую вереницу из людей и машин, в зиму, в мороз, который не щадил никого, ведь ночевать приходилось под открытым небом, со скудным питанием, под артиллерийским огнём СССР, под пулями и бомбами низко летящих самолётов. Танки, грузовики, орудия или машины с пехотой, брошенные в сужающуюся горловину фронта, спешили в Кёнигсберг или из него, вытесняя людей в придорожные канавы или в поле.

Гауляйтер Кох беспокоился лишь о «своей» Янтарной комнате. Прежде всего он был занят подготовкой к собственному бегству, а освобождение Восточной Пруссии, потеря своей вотчины на Украине, непрерывное продвижение Красной Армии, потеря людей и танков, казалось, не имели для него значения, ведь из глубины страны на фронт всё ещё бросались новые резервы.

— Куда, гауляйтер? — спросил доктор Финдлиг. — Куда мы ещё можем поехать? Если русские продвинутся дальше, нам будет отрезан путь на запад!

— Ставка фюрера переехала! Она теперь в Берлине. Я не могу связаться ни с фюрером, ни с Борманом. Финдлинг, у нас нет другого выхода, кроме как вывезти сокровища без приказа фюрера! Сначала в Тюрингию.

В тот же день Кох изменил свой план. Он сообщил Финдлингу по телефону, что намерен отправить сокровища не в Тюрингию, а в Захсен, в Ваксельбург под Рохлицем и в крепость Крибштайн. Гауляйтер Мучман уже подготовил там место. В их распоряжении триста квадратных метров хорошо проветриваемого и защищённого от бомб подвального помещения.

— Как ваши дела? — спросил Кох.

— Хорошо, гауляйтер. Сегодня вечером мы будем готовы. Мы изготовили двадцать пять больших ящиков. Этим занимались десять человек под руководством столяра Манна и слесаря Вайса. Поработали очень хорошо. Более крепких ящиков не сыскать. Настенные панели, головки, гирлянды, карнизы и цоколи защищены от тряски и закутаны в одеяла, подушки и перины. Ящики уже стоят во дворе замка. Ночью уложим картины, иконы и библиотеку царя Петра. Утром будем готовы к отъезду. Если не будет нового воздушного налёта...

— Транспортная команда тоже готова. — Кох энергично запыхтел. — Но я никак не могу связаться с фюрером, и Бормана не застать в партийной канцелярии. Но вы, Финдлинг, не бойтесь… я ежечасно получаю сообщения с фронта. Мы не даём возможности русским продвигаться на Кёнигберг…

— …но нам всё сложнее спасти Янтарную комнату.

Вахтер почти полностью освободил свою квартиру в подвале, оставив лишь кровать. Для него было само собой разумеющимся, что он будет сопровождать транспорт, куда бы тот не поехал. Доктора Финдлинга вот уже восьмой день как зачислили в ополчение, он носил старую военную форму, но оружия ему не выдали. Ходила такая шутка: «Кто такой ополченец? Это три человека, один носит стальную каску, другой — ремень, а третий — фаустпатрон». По всей видимости, доктор останется в Кёнигсберге, как и гауляйтер Кох, до последнего человека…

С собой Вахтер взял только самое необходимое: два костюма, бельё, туфли, рубашки и складную икону в кожаном футляре, обшитым внутри бархатом. В последние ночи он ложился в кровать не раздеваясь, в любой момент готовый к отъезду.

Военные госпитали и больницы Кёнигсберга были заполнены ранеными. Рассказы солдат о фронте соответствовало тому, что Сильвия по радио передавала в Швецию, и чего не было в сообщениях вермахта. Войска маршала Черняховского на широком участке фронта преодолели немецкую линию обороны. Оборона Третьей немецкой танковой армии, в одиночку противостоящей шести советским армиям, которые находились в лучшем состоянии и имели превосходное обеспечение, была во многих местах разорвана.

Уже был потерян Гумбиннен, Инстенбург находился под непрерывным огнём, Гольдар и Лотцен тоже был захвачены, Краупишке сдался, с юга двигался Рокоссовский и занял Николайкен и Ортельсбург.

Сотни тяжёлых танков Т-34 и Т-42 неудержимо шли к Алленштайну и Вартенбургу. Кольцо вокруг Кёнигсберга замыкалось… Был ещё свободен путь по морю и узкая полоса земли на Данциг через Хайлигенбайль, Браунсберг и Эльбинг. Одна железнодорожная линия и несколько дорог, переполненных обозами с беженцами и подразделениями вермахта, под обстрелом истребителей и дождем из бомб.

Тяжёлые немецкие танки «Тигр» и «Королевский тигр», которые могли бы противостоять натиску Красной Армии, уже несколько дней беспомощно стояли на месте и даже закапывались в землю, как маленькие крепости. Горючее было израсходовано, новое не поступало, снаряды на исходе. Обозы с боеприпасами и бензином загадочным способом исчезали в никуда. Полковник Вирзинг, главный интендант Второй армии, которая сдерживала главный удар шести армий Рокоссовского, отслеживал по докладам со станций маршрут движения поезда с горючим, так необходимого для танков. Поезд проследовал до города Дойч-Илава в районе отчаянно сопротивляющейся Второй армии и неожиданно исчез, как будто по мановению волшебной палочки. Полковник Вирзинг ещё раз проверил маршрут поезда, но ниоткуда не мог получить ответа.

Учительница Эльзбет Лангенбах из немецкой школы под Униеком, которую нацистское руководство «забыло» в безумном бегстве, проскакала верхом на лошади сорок километров через позиции выдвинувшихся вперёд советских танков, пока не добралась до линии обороны Второй армии. Когда её доставили в штаб, она услышала об отчаянных поисках поезда с горючим и растерянно посмотрела на полковника, когда тот закончил разговор по полевому телефону и разочарованно произнёс: