Владимир Зарвин - Иголка в стоге сена

Замысел этот возник в голове Командора за то короткое время, пока Харальд вел его к месту ночлега. И именно датчанину предстояло сыграть важную роль в хитром плане главы Орденской Разведки…

…Искалеченный пират, некогда добывавший золото для Тевтонского Братства, усилиями Руперта превратился в успешного содержателя придорожной гостиницы. Ясное дело, что без денег Ордена он никогда бы не смог преобразовать былую хибару в процветающее странноприимное заведение.

Но средства, вложенные в дело Харальда фон Веллем, окупились сполна. Гостиница стояла у перекрестка двух оживленных дорог, по которым проезжали польские и иноземные послы, направляющиеся к королевскому двору или возвращающиеся в родные пределы.

Оставаясь на ночлег в заведении Харальда, они требовали вина, а напившись, выбалтывали лишнее. Зачастую, чтобы разговорить гостей, датчанин добавлял им в еду и питье особое снадобье, развязывающее языки у самых отъявленных молчунов.

Сведения, добытые таким образом, он отправлял через доверенных людей фон Веллю. Как ни странно, тому удавалось выловить немало ценного из пьяных разговоров проезжих. Даже обрывки фраз и случайно оброненные слова давали пищу для пытливого ума Командора. Поэтому он велел Харальду тщательно запоминать все, услышанное от постояльцев.

Зелье, которое датчанин подливал им в вино, обладало еще одним ценным свойством: наутро проезжие начисто забывали подробности минувшего вечера и покидали гостиницу в уверенности, что все их тайны остались при них. Никому и в голову не могло прийти, что радушный хозяин постоялого двора — лазутчик Тевтонского Ордена, действующий под носом у Самборского Воеводы.

За те годы, что Харальд хозяйничал на вверенном ему подворье, он многому научился. Из-за ранения в голову утратив былую силу и ловкость, он освоил искусство составления различных ядов и снадобий.

Кроме дурманящих и отравляющих средств, коими его снабжал фон Велль, Харальд изобрел несколько своих, более действенных и удобных в применении. Иногда ему, по приказу тевтонца, приходилось наливать в кубок кому-нибудь из проезжающих не веселящее зелье, а медленно действующий яд.

Это происходило в тех случаях, когда путник, заночевавший на постоялом дворе, был чем-то опасен для Тевтонского Братства. Испивший отравленного вина умирал спустя неделю или даже месяц, отчего его смерть никому не удавалось мысленно связать с ночевкой под крышей хромого датчанина.

Во всех делах верным помощником Харальда был его сын — рослый немой парень, обладавший быстрым умом и недюжинной силой. Умения обоих внушали Руперту надежду, что ему удастся осуществить задуманное — вызволить Волкича из неволи или отправить его к праотцам.

Но если до сих пор его занимала мысль об уничтожении татя, то теперь рыцарю подумалось, что он сможет вернуться к старым планам Магистра и даровать убийце Корибута свободу.

Этот план имел свои достоинства. Во-первых, Ордену не придется отдавать шведам деньги, заплаченные за беглеца, во-вторых, живой Волкич принесет еще немало вреда Руси. Но главное — после всего, что произойдет на постоялом дворе, Бутурлин никогда не сможет доказать свою непричастность к гибели посла.

То, что Воевода решил шумно отметить поимку Волкича, было весьма кстати. В брагу и вино пирующим можно подсыпать зелье, от которого Самборский Владыка и его люди через час-другой уснут мертвым сном. А когда это случится, освободить Волкича можно будет без труда.

Впрочем, если что-то пойдет не так и тать не сумеет выскользнуть с постоялого двора, его придется убить. Тогда деньги, уплаченные за него Магистру, нужно будет вернуть шведам, но эта неприятность казалась фон Веллю незначительной в сравнении с той, что могла постичь Орден, начни Волкич откровенничать перед судом.

Осталось найти человека, который бы взялся исполнить замысел Командора. Это было сложнее всего. Исполнитель должен не только отпустить на волю пленника, но и бросить тень причастности к побегу на Бутурлина. Ни Харальд, ни его сын для этого не подходили.

С датчанина хватит и того, что он опоит сонным зельем жолнежей. От вина и без снотворного клонит в дрему, особенно, если хлебнешь лишку. Так что, едва ли кому придет в голову, что крепкий сон поляков — дело его рук.

Но если у Воеводы появится малейшее подозрение в том, что содержатель двора помог бежать татю, хромцу не поздоровится. Его начнут допрашивать, и он под пытками выдаст своего куратора. Нет, действовать нужно по-иному…

…Фон Веллю вспомнились чубатые степняки, сопровождавшие Бутурлина. Вот бы кого-нибудь из них привлечь на свою сторону! Тогда вина за освобождение татя всецело ляжет на плечи московита. Но к кому из трех обратиться и как убедить такого молодца послужить делу Ордена? Этого Руперт пока не знал.

Не давала ему покоя и мысль об устранении подручного после того, как он исполнит замысел фон Велля.

Командор не мог марать рук его кровью, это должен был сделать Волкич. Только как отдать татю распоряжение об убийстве, не приближаясь к нему лично?

Изобретательный ум тевтонца подсказал простой, но действенный выход из положения. Когда-то Орденские Братья обучали Волкича чтению и начертанию тайных знаков. Для человека, владеющего этим искусством, зарубка на дверях дома или стволе дерева, условная фраза и даже одно слово могли значить то же, что и грамота Великого Магистра с подробным описанием предстоящих действий.

Волкич старательно усваивал сию науку и, судя по оброненному им латинскому изречению, помнил ее до сих пор. Подумав об этом, фон Велль внутренне рассмеялся. Если один из казачьей троицы согласится ему помочь, Руперт убьет одной стрелой двух зайцев. Степняк, предавший Бутурлина, не только дарует Волкичу свободу, но и сам передаст ему приказ о своем убийстве…

___________________________

— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, — обратился тевтонец к Харальду, когда они остались наедине. — Пленник Воеводы сей ночью должен обрести свободу, и ты ему посодействуешь в этом.

— Но, господин… — попытался возразить датчанин. — Если меня схватят при попытке освободить его…

— Знаю, знаю! — нетерпеливо перебил его Руперт. — Тебе придется держать ответ перед Воеводой. Но можно повести дело так, что тебя не заподозрят в пособничестве.

— И что от меня требуется?

— Для начала ты всыпешь в питье Воеводы и его людей сонное зелье. Этой ночью ни один из них не должен проснуться. То, что поляки решили бражничать, нам на руку. От обильной выпивки сон крепок сам по себе, и никому не придет в голову, что в вино добавлен дурманящий порошок.

— Что ж, это нетрудно сделать, — кивнул Харальд. — Что еще, господин?