Владимир Зарвин - Иголка в стоге сена

За то время, что Харальд служил Ордену под надзором фон Велля, он научился не только составлять яды, но и искусно лгать. И он знал, если Руперт поверит его словам о несовместимости яда и снотворного, то предпочтет оставить московита в живых.

Какой прок Командору в том, что боярин умрет на днях, если этой ночью он может разрушить его планы? Осторожность и здравый смысл, заставят фон Велля отказаться от убийства Бутурлина…

…Многолетняя служба в разведке Ордена научила Руперта не доверять никому, а особенно тем, кто служит из-под палки. Харальд не был исключением из правил, но рыцарь не мог удостовериться в его неправдивости.

Обладавший провизорскими навыками, фон Велль хорошо разбирался в ядах, но Харальд совершенствовал рецептуры по своему усмотрению, и свойства многих его зелий тевтонцу были неизвестны.

Вполне могло статься, что он говорил правду. Тогда попытка угостить боярина смесью яда и снотворного могла привести к катастрофе. Но доверять хромцу Руперт не спешил. Он всегда был готов к предательству подчиненных.

Харальд знал, насколько рискует. Будь у фон Велля больше времени, он проверил бы его честность, скормив яд и снотворное какому-нибудь бедолаге. Тогда бы ложь содержателя гостиницы выплыла наружу, и он живо бы обратился в хладный труп. Но времени на проверку слов Харальда у тевтонца не было. Это вселяло в датчанина надежду, что Командор проглотит уготовленную ему наживку.

Фон Велль ответил не сразу. Какое-то время он обдумывал слова подручного, ища в них подвох, затем впился в Харальда глазами:

— Если ты солгал, тебе не сносить головы! — произнес он, сверля датчанина своим ястребиным взором. — Ну-ка посмотри на меня, я хочу заглянуть тебе в душу!

Харальд многое бы отдал, чтобы не встречаться взглядом со своим куратором. Но выбора у него не было. Собрав все свое мужество, он поднял глаза на тевтонца.

Несколько мгновений, показавшихся датчанину вечностью, фон Велль смотрел ему в глаза. Харальд знал: дрогни он хотя бы на миг, тевтонец прикончит его, как приканчивал всех, кого когда-либо подозревал в предательстве.

— Ты прости меня, господин, — хриплым, с трудом повинующимся голосом произнес Харальд, — мне тебя трудно понять. То запрещаешь поднимать взор, то сам велишь в глаза смотреть… впору растеряться…

Злая гримаса исказила лицо тевтонского Командора, но спустя мгновение оно вновь стало непроницаемым и холодным.

— Что ж, если для дела лучше, чтобы московит спал, пусть спит, — произнес он своим обычным, бесцветным голосом, — на тот свет мы отправим его позднее!..

Произнеся эти слова, он знаком велел подручному удалиться. Испытание завершилось.

Харальд не солгал своему куратору, говоря, что осуществить задуманное им непросто. Одно дело — подлить сонное зелье в общий бурдюк, другое — сделать так, чтобы снотворный порошок получили, наслаждаясь вином, лишь трое из четверых гостей.

Другой счел бы такую задачу невыполнимой, но опыт и смекалка подсказали датчанину выход. В прошлом ему уже приходилось совершать подобное. Когда нужно было отравить одного из пирующих за общим столом постояльцев, Харальд подавал ему кружку, смазанную изнутри ядом.

Обходя гостей, датчанин наливал всем вина из одного меха. Те, в чьих кружках яда не было, оставались невредимы. Несчастный же, пивший из отравленной посуды, через пару дней отправлялся в лучший мир. Поскольку питье было общим, никому из постояльцев не могло прийти в голову, что причиной смерти, постигшей их собутыльника, могла стать цикута.

Темно-бурый осадок на дне посудины был незаметен в полумраке трапезной. Если кто за обедом и умудрялся его разглядеть, то, чаще всего, принимал за следы приправы, коей сдабривали вино именитые господа. Тем более, что для вящей убедительности зелье смешивали с настоящим имбирным перцем, заглушавшим привкус и запах снадобья.

Такая же приправа добавлялась в вино остальным трапезничающим, дабы усыпить их подозрения. Но бывало, какой-нибудь особо бдительный гость велел содержателю двора самому пить из поднесенной ему посуды. Отказ от такого требования был равносилен самоубийству, и Харальду приходилось глотать свое питье, даже если оно содержало отраву.

Большинство ядов датчанина медленно всасывались в кровь, и он успевал после принять противоядие. Но как-то раз чересчур осторожный магнат, заставив Харальда угоститься собственной брагой, слишком долго не отпускал его от себя.

Как назло, в брагу был подлит один из сильнейших ядов, и содержателю постоялого двора пришлось вступить в игру со смертью. Прими он чуть позже порошок, сводящий на нет действия отравы, сам Господь Бог не мог бы удержать его дух в бренном теле.

Впрочем, судьба была милостива к хромцу. Почти неделю он мучился от нестерпимой боли в желудке и ломоты суставов, но выжил. С тех пор, угощая зельем своих гостей, Харальд всегда загодя выпивал средство, защищающее внутренности от действия цикуты.

Со временем он понял, каким страшным оружием владеет. Наука тихого, не вызывающего подозрения убийства открывала возможности, о которых он в былые годы не мог даже помыслить.

Знал это и фон Велль. Сознавая, что датчанину не за что его любить, тевтонец не подпускал Харальда к своим съестным припасам и не принимал от него угощений. Харальд внутренне усмехнулся, вспомнив, с какой неохотой пил поданное им вино фон Велль во время беседы с Воеводой, как стоически отказывался от ужина…

«Наверняка принял противоядие перед тем, как сесть за мой стол, — с чувством неприязни подумал он о своем кураторе. — Да, хорошо будет, если московит свернет ему шею!..»

Харальд еще раз прикинул в уме, не допустил ли он ошибки, солгав фон Веллю о несовместимости яда и вызывающего сон порошка?

Вернувшись в Кенигсберг, тевтонец спросит тамошних провизоров, не обманул ли его бывший ученик? Правда, яд замедленного действия, коим пользовался Харальд, был сварен не по орденским рецептам, и едва ли кто-нибудь из крестоносных аптекарей сможет сказать, потеряет ли он силу, смешавшись с сонным зельем.

Но слова датчанина можно проверить, и тогда Харальду придется приложить немало сил, чтобы скрыть обман. И если бывшему пирату это не удастся, ему позавидует лишь безумец. Почему же Харальд все-таки решил соврать куратору?

…Он давно искал способ вырваться из-под опеки Фон Велля, но не находил его. Втайне от ищеек Командора ему удалось накопить денежные средства, достаточные, чтобы обеспечить им с сыном сытую жизнь вдали от Тевтонского Братства. Еще им удалось прорыть подземный ход, по которому Харальд рассчитывал однажды ночью уйти с постоялого двора.

Но хромому калеке не под силу одолеть десятки верст заснеженного леса. Люди Фон Велля догонят их с сыном, и тогда…