Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

Ужинали недолго. Иришка, поняв, что психоэмоциональное состояние у всех на высокой планке ( Укладка найдена, вероятность сохранения усадьбы и открытия командорства существенно возросла), но энергетическая целостность сестры и Андрея Петровича требует долговременного латания, не заговаривала более ни о совах, ни о прочих подробностях.

«Потом с Сергеем всё выспросим. Он и поможет исцелить и сознание, и душу», — подумала девушка.

Бабуля прочитала эти её мысли, и когда внучка сказала:

— Спасибо. Мясо-вкуснятина. Я пойду, пока доеду до мамы, улягусь спать часа хоть на три…

Попросила её:

— Посиди ещё 5 минут. Скажи-ка нам: как ты собираешься провести время с Сергеем завтра, когда встретишь его?

— Маме, я думаю, следует сказать, кого я еду утром рано встречать. Но познакомлю её с Сергеем через недельку. Встречу, покатаю Сергея по рассветному Петербургу. Затем ему нужно в его квартиру на Благодатной. Там сейчас никто не живёт, Серёжа договорился забрать ключи у председателя ТСЖ с 12:00 до 13:00. Осмотрим квартиру, ну и к ужину будем в усадьбе.

— Хорошо, — одобрительно отозвалась Верочка. — Но бабулю и меня больше интересует, что ты уже рассказала и что собираешься рассказать Сергею завтра.

— Меня бабуля давно уже проинструктировала: ни о Пергаменте , ни об Укладке пока ни слова, до конкретных указаний Александра Владимировича. Но о планах организация госпиталя с психиатрическим профилем для лечения известных учёных и поддержания их интеллектуальных и духовных сил говорить следует.

— Следует, — подтвердила пани Мария. — Но без нажима относительно работы Сергея у нас. Пойми, внученька, вопрос о командорстве и госпитале открыт и втягивать чужого (пока чужого) человека, — она улыбнулась. — В наше… нашу «банду» нехорошо. По мере развития событий…

— Да что ты, бабуля, я же не маленькая, все понимаю, — и, обращаясь к Вере, добавила. — Мы направили в мэрию запрос, когда будет вывезено музейное имущество. Молчание. Ещё запрос, звонки. Сухо какой-то чиновник, не представившись, обрезал: когда усадьба будет освобождена от работников музея, то есть нас, то есть в срок до 15 января следующего года.

— Хитры. Это обычная практика — держать свое имущество на спорной территории, — нахмурила брови Вера Яновна. — Езжай, сестрица, с Богом. Удачи тебе. Через неделю-другую Деев позвонит, и многое прояснится. Он будет в Москве в первых числах ноября. Что касается планов Сергея, твоих… бабуля права: не нажимай. Мужчина сам должен понять и решить. Как мой Андрей, — она обняла мужчину и поцеловала.

— Счастливого пути, внучка.

— Счастливо, — заключил Андрей Петрович.

На следующем ужине за большим столом в столовой сидели уже впятером. Чтобы не обсуждать наспех серьёзные темы и «причесать» известную неловкость первых минут беседы, Ирина говорила об увлечении Сергея фотографией. А сам фотограф подарил всем присутствующим несколько своих работ. Вере Яновне понравились фото, где наездник и наездница сидят на лошадях, в жокеях, прочей форме и целуются. И не видят, что лошади целуются тоже! Также она отметила высокий профессионализм и на тех снимках, где изображены виды городов с разных ракурсов и в разное время суток.

Мария Родиславовна больше молчала и украдкой рассматривала гостя, думая про себя: «Питерец, всё-таки питерец! Глаза петербургские: светло-зелёные, водянистые, будто невская вода всё время плещется в них. И холоден в общении по-питерски. Но франт, венский щеголь проявляется в манерах одеваться и надевать маски вежливости. Светлые, вьющиеся слегка волосы, чуть с рыжа, как у Иришки. Может подарят мне кудрявого правнучка?! Но притягивает больше всего взгляд — колючий, ван-гоговский и шкиперская бородка, делающая манеру Сергея кривить рот более ироничной».

Ириша же в свою очередь ловила во взглядах бабули одобрение её выбора. Вера Яновна говорила об искусстве. И только Андрей Петрович нарушал чопорность этого первого часа общения, обнимая по-свойски Сергея и этим заставляя того обнаруживать детскую незавуалированную открытость. Та же очевидная влюблённость, которую не скрывали Сергей и Ирина, дарила уют и тепло всей компании. Но вот Вера Яновна сделала ледяными свои глаза Снежной Королевы, и, намереваясь чуть «прощупать» гостя и как вероятного родственника и как возможного сотрудника-психоаналитика, спросила:

— Каковы же ваши планы, дорогой Серёжа?

Каким бы мудрым и опытным психотерапевтом ты ни был, дорогой читатель, под хирургией внимательного и острого, как скальпель, взгляда красивой и умной женщины тебе придется напрячься и «попросить анестезию». Так и Сергей, прежде чем ответить, сделал два больших глотка вина и довольно жалобно посмотрел на дядю Андрея.

— Собственно, какие именно мои планы вас интересуют? — и вновь голос спокойный и вид непринуждённо-независимый. — Завтра после полудня у меня назначена встреча на Мойке. Там в районе Певческого моста есть психоаналитический центр. Я уже с ними дважды разговаривал по телефону из Вены по поводу работы. Но… но это первый шаг. И то… Впрочем от него зависят и другие. Задача — устроиться на работу, цель — остаться жить и работать в России, мечта — открыть собственный Целительный Центр.

— Это очень хорошо! Это на векторе нашего будущего Целительного Центра, — обрадованно смягчила тон Вера. — Здесь, в усадьбе. И на вас у нас виды.

— Да, мне Ирина говорила об этом. Но весьма туманно, — рассеяно отреагировал Сергей.

— Туман рассеется через пару недель! — уверенно сказала Вера Яновна.

Европеец, любой, даже с природным русским менталитетом, не любит говорить о делах «туманных». Поэтому молодой человек вежливо, не выказывая своей заинтересованности констатировал:

— Эту пару недель мы с Ириной будем заниматься моей квартирой на Благодатной.

Все посмотрели на Иришку, Сергей тут же добавил:

— Возможно нашей квартирой. Нашей с Иришкой, — сделал паузу, посмотрев на дядю Андрея. — Я забыл, как точно звучит русская пословица про…шкуру неубитого медведя.

Он перевёл взгляд на Марию Родиславовну.

— Дайте мне, пожалуйста, оглядеться… Почувствовать Родину… Встать на ноги, — с надеждой в глазах и уже по-русски горячо сказал Сергей.

— Конечно, конечно, — скупо отреагировала пани Мария.

Андрей Петрович намеренно молчал, не помогая «дружочку Серёжке» (так он называл мальчика с детства) сдавать этот первый «зачёт знакомства». «Пусть», — думал Андрей — «понапрягается. Ему теперь жить в России, и такая вот «сержантская школа» не помешает избалованному удобствами, холёному и чуть самоуверенному молодому другу из города вальсов». А сам, любя этого «юнца» и видя в нем черты Ольги, той, из его юности, те, что сейчас лечебными листьями добрых воспоминаний обертывали усталое сердце мужчины, переживал за зачетную оценку, которую выставит Снежная Королева. А она продолжала: