Игорь Саврасов - Мальтийское эхо

— Ну, вот видишь, — рассмеялся Андрей. — Ты уже и ответила на вопрос, нашла вектор поиска.

— Не поняла, — удивилась Верочка.

— Через два часа будет Эхо, — загадочно ответил мужчина. — А сейчас просто гуляем. Парк в Павловске мне нравится больше, но и здесь смена пейзажного и регулярного стиля, внезапная смена картин цепляют, помогают обнаружить скрытые от яви символы.

— Наоборот, знаки «цепляются» за проявленное. Как эхо рождается от реального звука.

— Не будем спорить о наших методах, — Андрей обнял женщину. — Важно, что мне ужасно нравится гулять с такой умной и обворожительной женщиной. Примнём травку?

Они добрались до Острова Любви и сели на траву рядом с Павильоном Венеры. Потом прилегли, понежились, пошли далее.

— Вот образец «скрытого и проявленного», — Андрей Петрович показал на огромную поленницу берёзовых дров.

— Я знаю, что за поленьями домик и весьма нарядный изнутри, — засмеялась Вера Яновна и вдруг, внимательно глядя на мужчину произнесла шепотом. — Мария, Анна, Екатерина.

Затем напевно ещё раз и ещё, будто тренируя своих молоденьких совушек.

За поворотом открылся вид на Приоратский дворец на берегу Черного озера.

— Ты сейчас подумал, как хорошо было бы там, в замке, остаться жить. Ведь так? — серьёзно спросила Вера.

— Да. Молодец. Увидела.

Когда они вновь подошли ко Дворцу, Андрей Петрович позвонил кому-то, им открыли двери, и мужчина быстро провёл свою спутницу к Подземному Ходу. Чаще всего к этому мистическому месту экскурсии не водили, но Андрей любил бывать там, размышлять в абсолютной тишине и мраке.

Вера как вкопанная стояла у Хода. Лицо её приобрело необычный вид: глаза потускнели, свойственный им блеск потух, щеки впали, побледнели, губы растянулись в брезгливом, равнодушном выражении. И только крылья носа привычно подрагивали. Они вынюхивали, а глаза пристально вглядывались в черноту тоннеля.

— Кричи! — хрипло и сдавленно скомандовал Андрей.

И женщина кричала:

— Мария-я-я…

И эхо:

— Ия, ия, ия…

— Анна-а-а…

— На-на-на…

— Катя-тя-тя…

— Тя… та…та…

Когда они молча покинули Подземный Ход, вышли из Дворца и парка, Андрей спросил:

— Что-то было?

— Будто бы. Нет… Не могу проявить! — она напряжённо, с тревожным видом смотрела перед собой.

Это её неприятное состояние нарушил телефонный звонок. Звонил А.В. Деев.

— Да, Александр Владимирович, здравствуйте! Рада звонку… А мы с Андреем Петровичем сейчас в Гатчине… Да, да, пытаемся работать… и отдыхать… Спасибо. Да, «колдуем». Собираемся выезжать… Хотели в усадьбу, но если вы… Да?! Что вы, я и бабуля будем очень польщены… Андрей Петрович тоже едет в усадьбу… И он рад будет знакомству… Хорошо, в 18:00 на Московском проспекте… Да, знаю это место… Да, созвонимся через 1 час 45 минут. До встречи!

— Александр Владимирович в Питере! Через два часа он собирается поехать с нами в усадьбу! — Вера Яновна вытащила из сумочки зеркальце и нервно стала поправлять что-то в причёске.

«Тусклые глаза. Фу, как некрасиво! Мне идёт яркий взгляд. Как бы эти игры с совами не довели меня до невроза!» — подумала молодая женщина.

— А что ты заволновалась-то? — спросил Андрей.

— Потому что мне под сорок! И моё тело трудно поддержать «на 25» фитнесом и салонами красоты. Особенно лицо. Еще три-четыре года — и к пластическим хирургам.

— А как проблема женского старения связана со мной? — снова недовольно спросил Андрей.

— Мне нужна ласка! — выкрикнула Верочка. — Ласка, больше нежности и праздников. Если я буду пахать… — она резко остановилась и виновато посмотрела на мужчину. — Извини, что это я?

Когда они уже сели в машину, Андрей сыронизировал:

— Ты изменяешь принципам своей французской подруги: жалуешься.

— Ах, дорогой, — рассмеялась Вера Яновна. — Это только в отсутствии близкого, родного мужчины можно не жаловаться, выглядеть свежо, холодно — насмешливо и равнодушно-недоступно.

Она абсолютно успокоилась, напряжение и раздражительность, обострившиеся в её душе после посещения Подземного Хода, растворились. Причем растворились они в невесть откуда взявшемся озере ожидания чего-то очень хорошего, большого, даже праздничного.

«Ах, да! Праздник. У бабули. В машине праздничный набор.» Она позвонила в усадьбу Анне Никитичне, попросила как-то понарядней приготовить ужин. Но бабуле о том, что будет высокий гость не говорить. «Пусть будет сюрприз на День рождения», — думала Верочка.

«Может сегодня подарить брошь? Или… позже?» — думал Андрей. Он всё ждал подходящего случая и всё откладывал.

В назначенное время Вера Яновна и Андрей Петрович были в условленном месте.

— Вот он! Возле «Mercedesа». Одет только просто, без официоза. Я таким его еще не видела, — сказала Верочка.

Александр Владимирович достал из машины букет, подарил молодой женщине, поцеловав её руку. Андрею он тепло, сильно, по-дружески потряс руку.

— Наслышан! Очень рад знакомству! Да, таким вот я и представлял вас, Андрей Петрович.

— Каким?

Андрей тоже присматривался к лицу, рукам и движениям дипломата. Чувствовался и профессионализм, и ум, и благородство. И артистичность натуры.

— У вас наше лицо: дипломатов… разведчиков… — улыбнулся Деев.

— И у вас лицо человека, привыкшего «поглаживать пса, пока не будет готов ошейник», — Андрей усмехнулся, бросив резкий, колючий взгляд.

— Отличная фраза! Я её люблю и скажу о нашем брате ещё больше: мы должны «прислуживать Богу так, чтобы не оскорбить чёрта», — заметил Александр Владимирович, остро прищуривая глаза. — Однако пора в усадьбу. Мне очень хочется поздравить и поблагодарить Марию Родиславовну.

— За что? — Верочке хотелось быстрее узнать, с чем пожаловал Деев.

— Прежде всего, с её Днём рождения… Да, да, знаю… Затем с большой удачей: Рим доволен Пергаментом ! Великий магистр и папа дают и быстро 3 миллиона евро. Я сегодня должен вернуться в Питер с вашим ответом. А в понедельник в Риме я начну всё оформлять. Думайте, друзья!

До усадьбы добрались довольно быстро. Пани Мария была неотразима в новеньком очень красивом кружевном воротнике. Ещё она надела свою любимую брошь, размером и видом с крупную бабочку винно-желтого окраса с голубой и тёмно-синей окантовкой. Топаз приносил ей удачу. А любовь обещал голубой сапфир. И сережки-капельки и кольцо на руке более полувека держали своё обещание.

Александр Владимирович подарил ей шикарный букет цветов и великолепный солидный том в кожаном переплёте с золотом.

— Это Данте. На итальянском. Иллюстрированная величайшими Эль Греко и Босхом, — поклонился дипломат, вручая фолиант.

— Ох, какая тяжёлая эта его «Божественная комедия», — многозначительно произнесла бабуля, процитировав наизусть кусочек текста.