Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

Человеку, оказавшемуся в паре с Марти, не повезло: когда подошла их очередь, его вдруг окликнул резкий голос второго секретаря, ведущего предварительные беседы с посетителями, прежде чем допустить их к прому. Очевидно, секретарь обнаружил какую-то ошибку в его прошении, пропущенную раньше. А Марти про себя подумал, что со слугами сильных мира сего стоит вести себя даже более любезно, чем с их хозяевами, поскольку зачастую именно от какого-нибудь ничтожного писаря зависит, дадут ход твоему делу или отложат в долгий ящик. Горожанину пришлось уйти ни с чем, а Марти подчёркнуто любезно улыбнулся обидчивому секретарю и в ответ на его неприветливый вопрос, кто он такой и что ему надо, вежливо произнёс:

— Я вижу, вы очень заняты, мне бы не хотелось отрывать вас от важных дел.

Секретарь тут же сменил тон на более любезный.

— Я не сомневаюсь, что ваши бумаги составлены правильно, а потому не считаю нужным тратить время на всякие глупости, к тому же это не входит в мои обязанности. В первой приёмной служащие отклоняют прошения посетителей, не отвечающие установленным требованиям. Именно в этом и состоит моя работа, чтобы хозяин не тратил на пустяки свое драгоценное время. Народ, знаете ли, у нас недалекий, и порой приходится тысячу раз повторять, как должно выглядеть правильно составленное ходатайство. Ведь если на стол сеньора ляжет какой-нибудь неправильно составленный документ и он поставит на нем свою печать, в ответе буду я.

— Я все прекрасно понимаю, а потому не смею отнимать ваше время, — живо откликнулся Марти, видя, какое впечатление производит на секретаря его откровенная лесть.

— Я сразу понял, что вы — весьма достойный молодой человек. Но скажите, в чем состоит ваше дело?

— У меня назначена встреча с вашим хозяином, смотрителем рынков и складов Бернатом Монкузи. О встрече договорился падре Эудальд Льобет.

Голос секретаря зазвучал еще более учтиво и подобострастно.

— Не будете ли вы так любезны назвать ваше имя?

— Марти Барбани.

— Подождите минуточку, я проверю по книге посещений.

Секретарь принялся быстро листать многочисленные пергаменты, нанизанные на шнурок, который держал в правой руке. Наконец, отыскав нужный, он поспешно ответил:

— Вы напрасно так долго ждали. Если бы вы сразу назвали свое имя и по чьей протекции пришли, вам бы не пришлось так долго сидеть в приемной. Человек, который договорился о встрече, очень любим и уважаем в этом доме.

— Это не имеет значения. Видит Бог, у меня в мыслях не было отрывать вас от работы.

— Прошу вас, садитесь. Не будем терять ни минуты.

Секретарь, гордый и довольный, поднялся из-за стола и, коротко поклонившись, с истинно лакейским проворством исчез за дверью у них за спиной. Ждать пришлось недолго. В скором времени он появился вновь и торжественным голосом объявил:

— Его сиятельство дон Бернат Монкузи, смотритель рынков и складов, ждет вас.

Марти поднялся, чувствуя, как у него подкашиваются ноги.

— С кем имею честь? — спросил он.

— Конрад Бруфау, к вашим услугам.

— Не сомневайтесь, я не забуду ни вашего имени, ни любезности.

Секретарь знаком велел Марти следовать за ним. Они прошли по длинному коридору и остановились перед дверью, обшитой деревянными панелями. Там стоял стражник в доспехах и с копьем. При виде секретаря он отступил в сторону, пропуская их вперед. Секретарь, впустив испуганного Марти в комнату, немедленно удалился.

Дверь за ним тут же закрылась. Советника нигде не было видно, и сердце Марти учащенно забилось при виде обстановки кабинета.

Кабинет был обставлен довольно просто, но богато. Мебель была самого лучшего качества, но при этом весьма сдержанной. Было заметно, что человек, здесь работающий, привык пользоваться самыми лучшими вещами из далеких стран.

Бернат Монкузи был одним из ближайших советников графского дома, столь высокого положения он добился еще во времена регентства Эрмезинды Каркассонской. Поговаривали даже, что она навещала его дома. Он имел репутацию человека сурового и непреклонного, однако легко поддавался на лесть и был весьма неравнодушен к блеску золота.

В кабинете находился большой камин в человеческий рост высотой, на каминной полке стояли несколько безделушек, говорящих об изысканном вкусе владельца.

Особое внимание Марти привлекли огромные песочные часы из выдувного стекла в металлическом держателе, с двенадцатью отметками с указанием часов дня и ночи. Они были закреплены на стене на таком расстоянии от стола, чтобы удобно было переворачивать часы, когда песок пересыплется из одной чаши в другую. Здесь же стояли три деревянные скамьи с удобными подушками. На стенах висели дорогие гобелены, огромный канделябр на восемь свечей освещал письменный стол, на котором имелось все необходимое для работы: гусиные перья, чернильница, папки и песочница с мелким песком.

Марти подошел поближе, и его сердце едва не выпрыгнуло из груди. На столе, перед рабочим креслом, стоял маленький протрет, с которого на Марти смотрела та самая печальная девушка, чьи серые глаза часто снились ему по ночам. Те самые, что наблюдали за ним из паланкина в тот день, когда он купил Омара с семьей, а также осмелился перекупить рабыню у этой девушки.

И тут у него за спиной раздался голос.

— Полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы рассматривать мой стол. А потому будьте добры, сядьте и изложите причину своего визита. У меня мало времени, и если я принял вас без очереди, то лишь благодаря особой просьбе моего духовника, Эудальда Льобета, который отзывался о вас самым превосходным образом.

Марти мгновенно развернулся и оказался лицом к лицу с высокопоставленной персоной. Советник был белотелым и пухлым, почти без шеи, так что двойной подбородок покоился прямо на груди, остатки волос окружали обширную лысину. Неторопливым величественным жестом Бернат Монкузи велел ему сесть, внимательно наблюдая хитрыми глазками. От смущения Марти не мог произнести не слова, хотя так долго этого ждал. И лишь после того, как советник сел сам, Марти решился последовать его примеру.

— Ну, молодой человек, если вы обладаете хотя бы половиной тех достоинств, которые приписывает вам архидьякон, то сможете сделать в Барселоне головокружительную карьеру.

Марти наконец преодолел немоту:

— Эудальд Льобет был большим другом моего отца и несомненно заботится обо мне.

— Я прекрасно знаю вашего покровителя — этот человек не станет расточать благодеяния исключительно в память о старой дружбе. Но мы отвлеклись, а я могу уделить вам лишь несколько минут. Расскажите подробнее о вашем предприятии, о котором вкратце упомянул Эудальд.

Поначалу Марти немного сбивался, но вскоре увлекся, и голос его зазвучал гораздо увереннее. Теперь это уже была речь не робкого юноши, а взрослого человека, знающего, о чем он говорит. Бернат Монкузи внимательно слушал, откинувшись на спинку стула и полуприкрыв глаза.