Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— Одним словом, мы собираемся украсить дома наших именитых граждан предметами роскоши и тем самым еще больше прославить город.

Этими словами Марти закончил свою речь.

После недолгого молчания, которое показалось Марти целой вечностью, советник наконец заговорил.

— Ну что ж, блестящий план. Должен сказать, вы меня удивили четкостью и краткостью. Наш общий друг падре Льобет нисколько не преувеличил, описывая ваши достоинства.

— Вы слишком любезны, сеньор.

— Вот только скажите на милость, если я выхлопочу для вас разрешение открыть собственное дело — как мне поступить, когда на меня обрушится целый шквал протестов и жалоб? А это непременно случится, поскольку ваше дело неминуемо нанесёт убытки другим торговцам.

Марти улыбнулся, уже зная, что его об этом спросят.

— Убытки это может принести разве что чужеземцам. Не стоит мешать соседям торговать тем, к чему у них лежит душа, и вести свои дела так, как они считают нужным. Не говоря уже о том, что я буду платить пошлины за ввоз товаров, а благодаря моей торговле внутри городских стен Барселона будет только богатеть.

— Превосходно, молодой человек, превосходно. Дайте мне время подумать, и через несколько дней я сообщу вам решение. Назовите моему секретарю свой адрес, и в скором времени я назначу новую встречу. Думаю, будет лучше, если мы встретимся в моем доме и уже там обсудим все подробности — некоторые вопросы следует обсуждать за пределами этого кабинета. Как вы сами понимаете, всё имеет свою цену, и урегулирование вашего дела будет стоить мне немалых хлопот. Знали бы вы, как трудно порой бывает убедить противников любых нововведений, и лишь блеск золота способен смягчить их стремление воспрепятствовать вашему блестящему начинанию. Боюсь, вам придется несколько раскошелиться, но поймите, что все же лучше быть богатым, отдавая часть прибыли другим, чем прозябать в нищете, ни с кем не делясь. Господь велел делиться, тем более, если от этого зависит наша удача и доходы.

Марти не поверил своим ушам, решив, что ослышался.

— Это большая честь для меня, — ответил он. — Я не заслуживаю подобных милостей.

— Не волнуйтесь, я уверен, что в скором будущем вы сможете отблагодарить меня сторицей.

Блистательный советник поднялся из-за стола, давая понять Марти, что разговор окончен. Марти поклонился ему на прощание, всем своим видом выказывая величайшее почтение, которого на самом деле отнюдь не испытывал. Перед уходом он взглянул на песочные часы и обнаружил, что один из самых могущественных людей в городе потратил на него больше часа своего драгоценного времени. Покинув кабинет, Марти сердечно простился с Конрадом Бруфау, когда тот посмотрел на него с величайшим удивлением, сообразив, что советник потратил на него втрое больше времени, чем на любого другого посетителя. Спустившись в каретный двор, Марти Барбани на минуту остановился. Он не знал, хорошо ли для него, что беседа прошла так гладко и удачно, или же ему следует бежать как можно дальше, пока его не втянули в опасную игру.

Рим, лето 1052 года

Эрмезинда Каркассонская отплыла из Кадакеса в Остию, ворота Рима, а затем — в замок Святого Ангела, резиденцию понтифика Виктора II. Ее сопровождал епископ Гийем Бальсарени, а квадратный парус ее корабля был окрашен в цвета графства Жирона, чьи корабли пользовались заслуженной славой самых надежных на всем Средиземном море. Зная, что эти места контролирует Уго де Ампурьяс, возненавидевший ее внука за то, что отверг его дочь, она взяла с собой свиту из нормандцев Роже де Тоэни, чей вид ввергал в трепет любых драчунов, что могли бы встретиться во время путешествия в Италию.

На рассвете третьего дня они прибыли в Кадакес в сопровождении отряда нормандцев. В Кадакесе Эрмезинда и епископ сели в шлюпку с четырьмя гребцами, доставившую их на корабль. Вскоре маленькое судёнышко вплотную подошло к большому; здесь Эрмезинду поместили в огромную плетёную корзину и подняли на палубу. Затем корзину спускали ещё несколько раз, чтобы поднять на борт почтенного священнослужителя и придворных дам Эрмезинды из другой шлюпки. На корабле уже все было готово для того, чтобы со всеми удобствами разместить вдовствующую графиню Жиронскую.

Капитан, старый, испытанный морской волк, уступил ей собственную каюту, а ее дам поместил в соседней. Епископа поселили на корме, в каюте боцмана, а рыцарей эскорта — на нижней палубе. Плавание прошло без происшествий, и уже через несколько дней графиня и ее свита прибыли к месту назначения. Отряд рыцарей под предводительством огромного нормандца подготовил две кареты, готовые доставить ее в замок Святого Ангела. Поездка заняла ещё два дня. При виде громадной крепости с мощными стенами, оснащёнными многосленными зубцами и круглыми башнями, у путешественников дрогнуло сердце — у всех, кроме Эрмезинды, которая лишь невозмутимо взглянула на епископа и своего зятя Роже же Тоэни.

— Что вас так удручает? — спросила она. — Неужели вас так напугала эта груда камней? Если так, то любая скала в моих Пиренеях выглядит куда внушительнее, чем весь этот замок, к тому же скалы созданы самой природой. Не вижу причин трепетать от ужаса.

Едва они прибыли в замок, их с почетом проводили в отведенные апартаменты, а вскоре сообщили, что понтифик примет их немедленно.

Эрмезинда облачилась в лучшие одежды, уделив внимание каждой детали туалета: Его Святейшество должен увидеть перед собой величественную, но скромную и печальную женщину. Она выбрала строгое черное блио, богато расшитое жемчугом, с глухим воротом, закрывающим шею до самого подбородка, рукава, плотно облегаюли запястья. Ее лицо без следа белил выглядело изможденным. Увидев в зеркале свое отражение после этих приготовлений, графиня осталась довольна.

Раздался негромкий стук в дверь.

— Проходите, Гийем, — сказала она.

Епископ тут же предстал перед ней. Едва взглянув на графиню, он и впрямь поверил, что она убита горем.

— Вы готовы, сеньора? — осведомился он.

— Разумеется, епископ. Правда, мой наряд не слишком подходит для балов и приемов.

— Нам пора идти, сеньора. Протокол обязывает прибыть в приемную несколько раньше назначенного понтификом часа.

— Подождите немного, Гийем.

Властным жестом она подозвала одну из придворных дам, и та воткнула ей в волосы чёрный гребень, закрепив им мантилью из серых кружев.

— Как считаете, мой наряд соответствует случаю, Гийем?

— Прекрасно соответствует — благороден и прост. Остался последний штрих: я бы посоветовал вам скрыть лицо. Это будет говорить о вашей скромности и добродетели, что, несомненно, произведет самое лучшее впечатление на понтифика.