Карен Мейтленд - Убить сову

— Есть ещё один аргумент против Османны о котором, кажется, никто не упомянул, — она, нахмурившись, оглянулась на меня. — Все мы знаем, что состояние души известно только самому грешнику, его духовнику и Богу. Однако, когда мы рассматриваем кандидата на место у власти... — она умолкла, направив на меня изучающий взгляд тёмных глаз.

— Продолжай, Хозяйка Марта, — сказала я. — Говори, что подсказывает совесть. Уверена, это не выйдет за пределы этих стен.

— В последнее время мы замечали, что Османна отказывается принимать Святые Дары во время мессы и даже не подходит к алтарю. Конечно, как её исповедник, ты не можешь разглашать грехи, но...

Я знала, что об этом зайдёт речь. Я видела, как Хозяйка и Кухарка Марта переглядывались всякий раз, когда Османна не выходила вперёд чтобы принять Дары.

— Я могу заверить тебя, всех вас, что Османна не отлучена от причастия из-за грехов, — возразила я. — Напротив, это воздержание по желанию самой Османны. В последние несколько недель она кое-что читала, и у неё возникли вопросы о том, что говорил Господь относительно вина и хлеба, о том, нужно ли вообще искать присутствия Бога в материальных вещах, ведь Бог есть дух.

Присутствующие Марты заахали от возмущения и ужаса.

— Конечно, она ошибается, — торопливо добавила я. — Тем не менее, меня радует желание Османны самостоятельно искать истину, и у меня нет, совершенно нет сомнений, что подумав над своими вопросами и попросив помощи Бога, она всё поймёт и с новой радостью воспримет святое причастие.

— Тогда, Настоятельница Марта, пока Османна решает для себя вопросы веры, мы не можем назначать её Мартой и позволять руководить другими.

В голосе Хозяйки Марты слышались триумфальные нотки. Она считала, что победила.

Неделя всеобщей безнаказанности в монастырях и аббатствах. Назначался Аббат бесчинств, монахи жгли старые сандалии вместо ладана, пили, сквернословили, портили воздух в церкви, пели пародии на гимны и ели черные пудинги во время шутовской мессы.

Настоятельница Марта со вздохом отложила перо.

— Как я тебе говорила на прошлой неделе, Османна, ты будешь работать в лечебнице, пока мы не выберем новую Марту. Мои указания не изменились.

Но я же не врач. Я могла поддерживать порядок и продолжать лечить имеющихся пациентов теми лекарствами, что назначила Целительница Марта, поскольку она чётко записывала, кому что следует давать. Но если кто-то придёт ко мне с новой болезнью или раной, я не буду знать, что делать. А как же сама Целительница Марта? Как мне лечить её?

— Но, Настоятельница Марта, когда же будет назначена новая Марта?

— Ты не слушала, когда я всем объясняла, что Святой Дух не указал нам, кто должен стать новой Мартой?

— Да, но...

— Тогда ты знаешь ответ.

Но в том-то и дело, что я не знала. Никто не знал, лишь шепотом бесконечно высказывали предположения.

— Единогласие означает, что Дух Святой наложил свою печать на наше решение, ибо он вкладывает свою волю в наш разум, — сказала Настоятельница Марта.

Но Марты не пришли к согласию. Говорили, что они спорили, и если все ожидали, что изберут Беатрис, значит, спор мог идти лишь о ней. Но кто же был против нее?

Беатрис была рассержена и уязвлена. Все свое время она проводила с Гудрун, не обращая внимания на взгляды и шепоток. Она и раньше нежно о ней заботилась, но сейчас, похоже, не занималась ничем другим, лишь возилась с Гудрун, как с новорожденным младенцем. Они часами лежали вместе в кровати, и если Гудрун удавалось ускользнуть, Беатрис бросала все свои дела и в любую погоду отправлялась в дом старой Гвенит искать девочку. Я не винила ее. Гудрун единственная не понимала, от какого унижения страдала Беатрис, и Гудрун не могла шептаться у нее за спиной.

Настоятельница Марта отозвала меня в сторону после того, как выступила перед всеми в трапезной. Напряженный голос и стиснутые челюсти выдавали, что она раздражена произошедшим на Совете Март. Ее распоряжения были краткими: я продолжу работу в лечебнице, пока не будет назначена новая Марта. Это будет моей единственной обязанностью, а Пега поможет.

Я испытала облегчение от того, что мне станут помогать, но часть меня хотела, чтобы это был кто угодно, только не Пега, а другая — радовалась, что это именно она. Мне хотелось объяснить ей, почему я убежала из сарая в тот день, когда она поцеловала меня, сказать, что не сбегу, если она сделает это снова. Но всякий раз, когда я пыталась к ней приблизиться, Пега уходила, делая вид, что занята.

Я часто ловила на себе её взгляд, когда ей казалось, что я поглощена работой, и тогда на моём лбу опять начинало гореть то место, к которому прикоснулись её тёплые губы. Я тысячу раз проклинала себя за то, что сбежала — это всего лишь поцелуй, а она только старалась быть доброй. Сотню раз за день я обдумывала слова, которые могли бы исправить случившееся, чтобы она снова начала разговаривать со мной, но даже в моей голове всё это звучало глупо.

— Настоятельница Марта, у меня нет навыков работы в лечебнице. Уверена, найдётся кто-нибудь, способный делать это гораздо лучше. Например, Беа…

— Чепуха!

Родинка на её подбородке дрогнула.

Если бы Настоятельница Марта жила во времена Ноя и Бог сказал бы ей, что собирается наслать потоп и разрушить мир, она просто сказала бы: «Чепуха». И Он не рискнул бы это сделать.

— Ты сильно разочаровала меня, Османна. Не ожидала, что именно ты откажешься взять на себя немного работы, зная, как нам это необходимо.

Я открыла рот, чтобы возмутиться — я вовсе не отказывалась от работы, но она не стала ждать ответа.

— Бог назначил тебе эту работу. Значит, Он научит тебя, как её выполнить. Думаешь, Целительнице Марте мастерство и знания добрая фея на крестины подарила? Она накопила знания долгими часами учения и труда. И ты приобретёшь нужные навыки, если постараешься.

Я понимала, что она не в настроении отвечать, но выпалила вопрос прежде, чем смогла остановиться.

— Настоятельница Марта, разве притча о талантах не учит нас, что все рождаются с разными дарованиями и должны использовать их, чтобы служить Богу?

Она выпрямилась, медленно поднялась с кресла — как отец перед тем, как ударить непослушного ребёнка — прошла мимо меня и остановилась у открытой двери, глядя наружу, на тяжёлое серое небо за стенами.

— Притча говорит не о дарованиях, Османна, а о монетах. Подарком можно распорядиться как хочешь, но хозяин потребует у слуги отчёта о вверенных ему деньгах. Монеты должны быть потрачены с умом, иначе они просто бесполезные кружки металла. Монета, о сохранени которой говорит Бог, это твой разум, Османна, твоя способность учиться. Не расточай его на остроумные рассуждения и пустые вопросы, а приобретай те знания, которые могут спасти твою душу и помочь ближнему. Читай травники, Османна, читай Псалтырь. Отложи изучение других книг до тех пор, пока не приобретёшь полную меру знаний, зрелость и трезвость ума.