Карен Мейтленд - Убить сову

— Идем же, — поторопила Хозяйка Марта. — Они ждут.

Хозяйка Марта шла так быстро, что я едва поспевала за ней, но она всегда ходила, будто у неё восемь ног, а не две, и вроде бы она не особенно спешила. Крепко сжимая мою руку, она подвела меня к открытым воротам бегинажа.

Вход перекрывала тележка — похоже, её владелец решил, что никто не войдёт в ворота раньше него. В тележке, скрючившись на грязном мешке, лежал седой старик. Его борода слиплась от рвоты, на покрасневшем лице выступил пот. Он тяжело дышал с открытым ртом, как собака. Другой, помоложе, сидел с закрытыми глазами на корточках рядом с тележкой и, похоже, дремал — никто не мог пройти мимо тележки, не побеспокоив его.

Привратница Марта, возмущённая тем, что не может закрыть ворота, кудахтала, как старая курица. Я прошла через ворота за ней, протиснулась мимо тележки. Две женщины позади неё жались к стене, пытаясь укрыться от ветра. Обе казались измученными, у одной на коленях лежала плачущая маленькая девочка, вся в испарине. Женщина ритмично похлопывала ребёнка по спине. Похоже, это не успокаивало девочку, но казалось, мать делает это давно и просто не может остановиться.

Мальчик постарше сидел рядом с другой женщиной, положив голову ей на колени. Мать не смогла бы нести его, мальчик был почти с неё ростом. Должно быть, его привезли вместе со стариком на тележке. За ними, скрючившись в бурой вонючей луже жидких испражнений, лежала маленькая девочка.

Привратница Марта оглянулась, потом посмотрела вниз, на одинокого ребёнка.

— С ней был парнишка. Назвался Уильямом, сказал, что её брат. Но, получается, сбежал. Думаю, мы его больше не увидим.

Наклонившись, я дотронулась до ноги брошенного ребёнка. Девочка горела.

— Как давно у неё такой жар? — спросила я.

Ни одна из женщин не ответила, даже не взглянула — как будто я не говорила вслух. Они невидящими глазами смотрели вниз, на собственную заляпаннную одежду, ушли в свои мысли, так что вряд ли заметили бы, даже если здесь появился бы сам святой Михаил с огненным мечом. Привратница Марта подтолкнула носком башмака грязные пальцы на ноге ближайшей женщины, и та подняла взгляд.

— Девушка спрашивает вас, что с этим ребёнком.

Женщина крепче прижала к себе свою дочку, чуть не задушив. Девочка захныкала, слабо сопротивляясь.

— Мы пришли за исцелением для своих детей.

Я попыталась ободряюще улыбнуться.

— Мы положим ваших детей в комнате рядом с лечебницей. Им там будет хорошо.

Обе женщины нахмурились, как будто не понимали, о чём речь.

— Там хорошие чистые кровати, сухо и тепло, — добавила я. Можно подумать, я хозяин постоялого двора, расхваливающий достоинства своей ночлежки проезжим торговцам. — Мы дадим им микстуры и травы, чтобы помочь, все, какие есть.

Женщины недоуменно смотрели на меня. Я почувствовала, что им хотелось услышать что-то другое.

— Мы не обещаем их вылечить, но попытаемся, всеми известными средствами, и если Бог даст... Мы будем молиться за них.

Женщина с трудом поднялась на ноги, сгибаясь под тяжестью ребёнка на руках. Она сердито глядела на меня, как будто я отказала им в помощи.

— Мы хотим исцеления, — сказала она с мрачной решимостью обманутой хозяйки, требующей, чтобы ей довесили муки.

— Мы можем искупать их, дадим горячее питьё, пустим кровь... сделаем всё, что можем, но...

Женщина разгневанно шагнула вперёд.

— Мы сами можем вымыть детей и принесли их сюда не для того, чтобы получить зелье. Мы пришли за исцелением. Дайте нашим детям прикоснуться к нему, это всё, о чём мы просим.

Я в недоумении обернулась к Хозяйке Марте.

— Что она называет исцелением?

Привратница Марта кивнула нам, отзывая в сторону.

— Гостия, спасшаяся от огня, — прошептала она. — Вот за каким исцелением они пришли.

— Реликвия Андреа?

Привратница Марта кивнула, а Хозяйка Марта помрачнела, никогда прежде я её такой не видела.

— Но почему они думают, что реликвия исцелит их детей? — удивилась я. — Это же не лекарство.

Облатка в разукрашенном деревянном ковчеге хранилась в нише у алтаря. Все говорили, что она защитила нас от мора скота и даже от потопа, но никто не упоминал об исцелении от немощей и болезней. Реликвия не вылечила Целительницу Марту.

Привратница Марта пожала плечами, но не стала ничего объяснять. Женщина двинулась к нам, держа на руках ребёнка, как таран.

— Вы не можете отказать ребёнку в исцелении. У нас есть деньги на свечи, — резко сказала она. Женщина обернулась к молодому человеку, по-прежнему храпевшему на земле под тележкой.

— У него есть деньги, путь не врёт вам, что нет. Я видела, ему жена дала. Только он скорее потратит их на эль, а старику позволит умереть. Давно хотел убрать его с дороги, говорил, что этот старый пьяница — лишний рот.

Одиноко лежащая на земле девочка судорожно вздрогнула и перевернулась. Даже под грубой рубашкой было заметно, что живот у неё раздут, как у утонувшей овцы, покрасневшее лицо скривилось от боли. Девочка вскрикнула, из неё снова полился поток зелёных испражнений. Но глаз она так и не открыла.

Хозяйка Марта крепко сжала мою руку.

— Раз они требуют реликвию, лучше мне сходить за Настоятельницей Мартой, она должна узнать. А ты пока забирай к нам ту девочку, раз брат бросил её здесь на наше попечение. Уверена, что хоть этот ребёнок будет благодарен за теплую комнату и сухую постель.

Вокруг только чёрная вода. Ноги отяжелели и не могут двигаться. Я не в силах освободить руки. Я застряла в ловушке, а вода прибывает. Она тонкими ручейками струится у ног, как паучьи лапки. Вода ползёт вверх, к животу.

— Ма, забери меня отсюда!

Почему она не приходит? Мне холодно, холодно. Зубы стучат, и я не могу согреться. В воде плавают страшные чудища с огромными зубами и клювами. Острые клювы колют и рвут, а я ничего не могу сделать, не могу поднять руки.

— Не оставляй меня здесь, Ма. Где же ты?

Вода поднимается. Во рту пересохло, я хочу выпить воды, но из глубины мне в лицо бросаются клювы. Острые, обжигающие, горячее, чем раскалённые клещи. Там, в воде, Чёрная Ану, она грызёт мой живот огромными зубами. Она пожирает меня.

— Мне больно, больно... Ма, прогони её!

— Тише, детка, тише. Ей становится хуже, Османна. Я видела детей в таком состоянии. Когда болезнь заходит так далеко, ничем помочь уже нельзя.

— Продолжай обтирать холодной водой, Пега. Надо охлаждать её, она горит.

— Мама?

— Твоей мамы здесь нет, детка. Тебя к нам принёс брат. Пожалуйста, постарайся ещё немного выпить, это тебе поможет.

— Оставь, Османна. Её снова вырвет, от этого только хуже. Ты больше ничего не можешь сделать, эту ночь она не протянет. Пусть отдыхает.