Анджей Земянский - Побег из Фестунг Бреслау

— Ну и сво… — начал Шильке, но замолчал на половине слова. Времени у них оставалось все меньше. — Что делаем?

— Я думаю, — буркнул Холмс.

— Что, пешком, на самую линию фронта?

— Ага, и будем на темную таскаться от роты к роте, спрашивая, а нет ли у них человека, которого мы ищем?

— Хорошо, тогда днем, со всем отрядом. Не забывай, как расправились с Надей. Здесь каждая секунда…

— Я думаю, — прервал его Холмс.

И действительно, какое-то время он молчал, после чего нагло подошел к оперативному столу и снял с него карту с обозначенной линией фронта; положил ее на столике у телефона и начал чего-то разыскивать в телефонной книжке.

— Иди сюда, — сказал он, снимая трубку. — Позвони по вот этому номеру.

— Зачем?

— Это мясная лавка. Судя по адресу, она располагается метрах в пятистах от линии фронта. Самое большее, в километре. Хозяйку зовут Грета Мюллер.

— Парень, да там же никого нет после эвакуации. А если кто и есть, он пердит от страха в подвале.

— Вот именно. Мясная лавка, значит, у них должны быть большие подвалы, следовательно, людей должно быть много. Услышат телефон, кто-то поднимет трубку.

— И что я должен им сказать?

— Разговаривай только с Гретой. Попугай ее. Скажи, что тебе все известно про ее торговлю левым мясом. И что ты ее расстреляешь.

— А если она не торговала левым товаром?

Холмс даже вознес взгляд к бетонному потолку.

— Дитер, Дитер, это же мясная лавка. Торговала, торговала, можешь мне поверить.

Шильке предпочел не комментировать подхода немцев и поляков к одним и тем же вопросам и послушно взял трубку.

— И что ей надо сделать?

— Пускай бежит к первому же встреченному немецкому офицеру и вызовет у него жалость, как угодно.

— И он нам позвонит? — Шильке прикусил губу. — Через линии артиллеристов? Ну да. Тогда не откажут.

Он быстро набрал номер. Ожидая соединения, вновь инстинктивно потянулся за сигаретой и тут же выругал себя в мыслях. Неожиданно в трубке раздался хриплый голос. Кто-то говорил на смеси немецкого и русского языков:

— И чего ты, германец, хочешь, а?

Шильке это настолько застало врасплох, что он инстинктивно ответил:

— Я звоню Грете.

— Грете? — Теперь уже удивлялся русский. — Ага. — Несколько секунд царила тишина. — Грета! Грета! Это муж тебе звонит. Беспокоится.

В трубке был слышен чей-то крик. Женский. Но его прервал сильный удар.

— Это ты Грета? А ну признавайся!

— Нет… — Всхлипывания. — Я Марике.

— Тихий ужас . Как-как?

— Марике.

— Ему скажи, — в трубке раздался шелест. — Муж звонит. О тебе беспокоится.

— Это Марике Эббинг, — какая-то заплаканная женщина крикнула в трубку. — Спасите!!!

Отзвук еще одного удара, визг, плач.

— Ты немец? Спасай нас. Они…

Похоже, трубка упала на пол. Но через какое-то время вновь раздался хриплый голос русского:

— Ты, германец. Можешь не беспокоиться. У нас тут несколько немок. Если среди них имеется твоя Грета, мы о ней позаботимся. Честное комсомольское.

На фоне был слышен пьяный смех и чей-то плач. Шильке положил трубку. Сидевший рядом и до сих пор молчавший техник-связист поднялся, обеспокоенный выражением на лице абверовского капитана.

— Что-то случилось?

— Да. Линия фронта на данной карте уже не соответствует действительности.

Бронеавтомобиль с трудом пробивался через развалины. К счастью, на улице не было крупных завалов, которые бы перекрывали движение, по причине ширины проезжей части кучи камня и кирпича всегда можно было объехать. Не было здесь и смешных баррикад, столь характерных для первых недель обороны. Три месяца боев со всей четкостью показали их полную непригодность на столь обширных пространствах. Пару раз в машину ударили осколки от дальних разрывов. В иррациональном инстинкте все пригибали головы, когда металл скрежетал на броне. Шильке думал о солдатах, движущихся за ними на французском грузовике. Тонюсенькая жесть, закрывающая кузов, могла и не удержать более сильных ударов.

— Ты уверен, что это где-то здесь? — уже не в первый раз спросил он Холмса.

— Скорее всего, так, — спокойно ответил тот. — Мои люди редко ошибаются, если речь идет об идентификации подразделений. В конце концов, это их работа как агентов.

Их задержал какой-то солдат в темной, запыленной форме.

— Куда? — хамски спросил он, не соблюдая принципов устава.

Ватсон не выдержал.

— Пиздуй отсюда и бегом!

Солдат с трудом оторвал взгляд от приваренной спереди батареи центрального отопления, что заменяла им бампер.

— Там за поворотом — уже фронт.

— Какая неожиданность! А я думал, что уже американцы.

— До них, земляк, еще шагать и шагать. И территория непроезжая.

Разозленный Шильке высунул голову из люка. В своей летной куртке с белым шарфом он произвел какое-то впечатление на охраннике, во всяком случае, тот слегка выпрямился.

— Есть здесь капитан Эвальд Лангенау?

— Если жив, то есть. А если убили, то тело далеко еще не оттащили.

— Прикрой хлебало, шутник. А не то я тебя в тюрягу засажу.

Деморализация в рядах вермахта, похоже, достигла зенита, потому что солдат лишь пожал плечами.

— Поскольку всех нас убьют, самое позднее, к вечеру, так что полевой суд — какая никакая, но отсрочка.

Шильке онемел. Но тут же стало ясно, что это за подразделение. Когда броневик проехал мимо высокой осыпи, показались тылы отряда. Основу регулярной армии составляли здесь легко раненые или вернувшиеся из госпиталей, тыловых служб, служб снабжения, авиации и всяческих других соединений. Собрание нашивок с их мундиров могло бы стать основой замечательной коллекции военных знаков отличия. Дыры заткнули фольксштурмом, состоящим из людей разного возраста, от перепуганных стариков, до пацанов-подростков, которые одни, как казалось, рвались в бой. Хайни, который первым спрыгнул с машины, глядел на них, правда, с превосходство. Во-первых, он был ефрейтором регулярной армии, причем, элитарного, по его мнению, подразделения абвера, во-вторых, по причине службы у Шильке он считал себя агентом, участвующим в секретной операции. С безразличием он вылавливал полные зависти взгляды ровесников. Ведь у них не было ни камуфляжной куртки, ни военного звания, не говоря уже о бинокле, ракетнице, walkie-talkie и самом настоящем русском нагане.

— Ты поосторожней, — крикнул он даже парню, который приехал на велосипеде с двумя фаустпатронами, торчащими в кобурах на руле и закрепленными снарядной частью вверх. — Зубы себе не выбей!

Командира они заметили сразу. Капитан СС [64] Вообще-то говоря такого чина «капитан СС» не существовало. Наиболее близкий чин: гауптштурмфюрер. Но оставим так, как написал уважаемый Автор… со своим небольшим штабом размещался в громадной воронке под кучей кирпича, которая раньше была научной библиотекой, потому что буквально повсюду валялись толстенные тома и брошюры. Из наиболее толстых книг в твердой обложке даже были сделаны временные стол и сидения. Хуже всего было то, что откуда-то Шильке знал этого командующего здесь офицера. Но тот мгновенно развеял все сомнения.