Уильям Голдинг - Бог-скорпион

Высказанное вслух ругательство подействовало, как предохранительный клапан, и дрожь сменилась рыданиями. Фанокл поднес трясущиеся руки к лицу и стал их внимательно разглядывать, словно ожидал обнаружить на них ценные сведения.

— Это просто несчастный случай. На днях меня чуть не пришибло доской. Мы ведь живы.

Капитан отдал честь.

— С вашего позволения, повелитель.

Он убежал на трирему. Заплаканный Мамиллий повернулся к Фаноклу.

— Откуда у меня враги? Лучше бы я умер.

Теперь он ощутил, что в мире нет ничего безопасного и надежного, кроме загадочной красоты Ефросинии.

— Фанокл, отдай мне свою сестру.

Фанокл отнял руки от лица.

— Мы свободные люди, повелитель.

— Я хотел сказать в жены.

Фанокл хрипло вскрикнул.

— Это уже слишком! Доска, краб, теперь еще это!..

Мамиллий почувствовал, что проваливается в ад, рокочущий и добела раскаленный. В небе прогремел гром.

— Без нее я не в силах жить.

— Вы даже не видели ее лица, — пробормотал Фанокл, глядя на Тала. — А еще вы — внук Императора.

— Он исполнит любое мое желание.

Фанокл окинул его сердитым взглядом.

— Сколько вам лет, повелитель? Восемнадцать или семнадцать?

— Я мужчина.

Фанокл скривился.

— По закону я считаюсь взрослым. — Мамиллий стиснул зубы. — Прошу прощения за слезы. Я испытал сильное потрясение. — Он громко икнул. — Прощаешь?

Фанокл окинул его взглядом.

— Чего вы хотите, кроме прощения?

— Ефросинию.

Фанокл нахмурился.

— Мне трудно объяснить, повелитель…

— Ни слова больше. Поговорю с дедом. Он тебя переубедит.

Из туннеля послышался шум — солдаты салютовали Императору.

Правитель шагал довольно резво для своего возраста. Впереди шел глашатай.

— Дорогу Императору!

Кесаря сопровождали страж и несколько женщин под вуалью. Мамиллий в панике заметался по палубе, но женщины отделились от группы мужчин и выстроились у стены порта. Фанокл поднес к глазам сложенную козырьком ладонь.

— Он привел ее с собой.

Капитан триремы суетился вокруг Императора, что-то объясняя на ходу, а тот глубокомысленно покачивал седой головой. Император взошел по трапу на трирему, пересек палубу и посмотрел вниз на диковинный корабль. Среди портовой черни статная фигура старика в белой тоге с пурпурной каймой отличалась исключительным благородством. Отказавшись от предложенной руки, властитель ступил на палубу «Амфитриты».

— Не трудись рассказывать о крабе, Мамиллий. Капитан уже все мне объяснил. Поздравляю тебя с чудесным спасением. Разумеется, Фанокл, и тебя тоже. Испытание придется отменить.

— Но Кесарь!..

— Видишь ли, Фанокл, сегодня вечером меня не будет на вилле. Я испробую твою скороварку в другой раз.

Фанокл снова открыл рот.

— Собственно, — благодушно сказал Император, — в это время мы будем в открытом море на «Амфитрите».

— Да, Кесарь!

— Не уходи, Мамиллий. Есть новости. — Он умолк, вслушиваясь в голоса на берегу. — Народ меня не любит.

Мамиллий снова затрясся.

— Меня тоже. Даже убить пытались.

Император горько улыбнулся.

— Рабы ни при чем, Мамиллий. Мне кое-что сообщили из Иллирии.

Перепачканное лицо юноши исказилось от ужаса.

— Постум?

— Он прервал свою кампанию, стянул армию к порту и крушит все судна на побережье, от трирем до рыбацких лодок.

Мамиллий нервно шагнул вперед, едва не свалившись в руки Талу.

— Он устал от подвигов?

Император подошел ближе и ласково коснулся пальцем грязной туники внука.

— Нет, Мамиллий. Он проведал, что внук императора заинтересовался кораблями и оружием. Он боится, что ты приобретаешь влияние, и трезво мыслит. Быть может, содержание нашей злосчастной беседы на лоджии достигло недружественных ушей. Нельзя терять ни мгновения.

Он обернулся к Фаноклу.

— Придется тебе примкнуть к нашему совету. Как быстро «Амфитрита» способна дойти до Иллирии?

— Вдвое быстрее ваших трирем, Император.

— Мамиллий, мы отправимся вместе. Моя цель — напомнить Постуму, что я по-прежнему Император, а твоя — убедить его в отсутствии намерений стать таковым.

— Но это опасно!

— Предпочитаешь сидеть тут и ждать, когда тебе перережут горло? Вряд ли Постум надеется, что ты покончишь с собой.

— Опасно для тебя!

— Спасибо за беспокойство, Мамиллий, я тронут. Приступим.

Император кивнул в сторону причала, и процессия рабов принялась переносить на трирему багаж. С кормы примчался маленький сириец и затараторил:

— Повелитель, это невозможно. Для Императора нет достойного ложа. И взгляните на небо!

И верно, на небе не осталось ни капли лазури. Солнце превратилось в тусклое пятно, да и оно обещало вот-вот исчезнуть.

— … и как я смогу взять курс, повелитель, не видя неба и без попутного ветра?

— Это приказ. Дед, давай ненадолго сойдем на берег.

— Зачем?

— Корабль грязный…

— Как и ты, Мамиллий. От тебя смердит.

Сириец подошел к Императору.

— Если это приказ, повелитель, я сделаю все возможное. Но позвольте мы сначала выведем корабль из порта. Вы пересядете на него со своей баржи.

— Да будет так.

Мамиллий побежал к туннелю, отворачиваясь от женщин, и скрылся в глубине. Император поднялся на свою баржу, пришвартованную за триремой, и удобно устроился под балдахином. И только тогда начал понимать, до чего уродливым и несуразным выглядит новый корабль.

Он покачал головой.

— Все-таки не люблю я новшеств…

На «Амфитриту» взошла толпа рабов, команда начала подготовку к отплытию. Матросы принялись толкать корабль веслами от берега, и вскоре он стал боком отходить от причала. Канаты с плеском упали в воду; их тут же подняли на борт. Кормчий налегал на рулевые весла, чтобы развернуть корабль вперед и отвести его от триремы. Из-под латунного «брюха» над топкой вылетали клубы пара. Фанокл высунул голову из трюма и жестом велел кормчему отложить весла. Он что-то прокричал в недра механизма, и струя пара стала расти; ее визг прорезал воздух, будто пилой, а затем внезапно стих.

Из недр корабля донеслось ворчание и лязг железа. Тал задвигал четырьмя руками: двумя вперед, двумя назад. Колеса пришли в движение, разворачивая корабль кормой к порту и правым бортом вперед. Лопасти громко шлепали, поднимая грязные волны, вздымались вверх, зачерпывали воду и выплескивали ее на палубу. Корабль заливало водой, и вскоре над ним поднялось облако пара, на этот раз над раскаленной поверхностью сферы и воронкой. Из трюма донесся громкий стон. На палубу взобрался Фанокл и, вращая глазами, стал изучать потоп, как будто в жизни не видел ничего более интересного. «Амфитрита» не продвигалась вперед, а кружила на месте; вода фонтаном била вверх. Фанокл что-то крикнул в трюм, наружу вырвался новый клуб пара, лопасти со скрипом остановились, и вода ушла с палубы, словно судно только что поднялось со дна бухты. Люди продолжали громко проклинать корабль, застрявший посреди порта с воющим паровым котлом.