Уильям Голдинг - Бог-скорпион

Во мгле над холмами блеснул свет, и почти немедленно грянул гром.

Император тайком сделал жест двумя пальцами.

Однако молния отнюдь не свидетельствовала о гневе богов. Пока Император всматривался вдаль, ожидая, как «Амфитриту» уничтожит карающее провидение, он заметил, что корабль в море не один. За пределами порта виднелось нечто более плотное, чем завеса дождя. Не успел Император принять далекий предмет за вершину скалы или низкий утес, как скала выросла.

Император выбрался на берег и поднялся по ступеням на стену порта, где сидели женщины. Тут, в ясном воздухе, можно было отчетливо разглядеть нос и бак боевого корабля, из трюма которого доносился мерный барабанный бой. Корабль разворачивался ко входу в гавань, целясь в середину узкой полоски воды между причалами. Он неотвратимо надвигался: паруса убраны, краб на каждой нок-рее, направленные вперед орудия, палубы, сияющие сталью и латунью, двадцатифутовый шпиль тарана, разрезающий воду, словно акулий плавник. Барабаны изменили ритм. Сотни весел разом убрались в корму, будто принадлежали одному организму. Корабль прошел ворота, заводя таран в гавань. Барабаны снова взяли другой ритм. Пара за парой из отверстий появлялись весла, загребая воду. На квартердеке реял красный с золотом флаг, над которым восседал свирепый орел. Не отвечая на расспросы женщин, Император поспешил на баржу под спасительный балдахин.

На «Амфитрите» тоже заметили боевой корабль. Фанокл и капитал о чем-то спорили, отчаянно жестикулируя.

Фанокл закрыл затвор, струя пара исчезла, и задвигались весла. Капитан немедленно побежал по палубе, блеснула сталь, и якорь «Амфитриты» погрузился в воду. Однако военные барабаны застучали в такт новому приказу. Весла боевого корабля взметнулись вверх и застыли, как распростертые крылья. Корабль скользил вперед по инерции, словно крупная морская птица садилась на воду. Таран зацепил «Амфитриту» и разорвал ее правый борт. По веслам на палубу бросились люди, прокладывая себе дорогу рукоятками мечей и тупыми концами копий. Толпа на берегу одобрительно заревела. Фанокла и капитана схватили и швырнули на палубу вражеского корабля. Весла вновь задвигались, и таран убрался с разорванного колеса. «Амфитрита», медленно вращая лопастями, стала разворачиваться вокруг якоря. Рабы на боевом корабле легли на весла, ведя корабль к причалу с триремой, где находился Император.

Император нервно кусал губу. К порту приближались все новые и новые «утесы» — боевые корабли разворачивались кормой и дрейфовали, ожидая возможности войти. Снова сверкнула молния, и ударил гром, но на сей раз Император не обратил внимания на грозу. Мамиллий замер на причале у баржи с видом человека, которого застали врасплох в миг крайней спешки. Император в оцепенении смотрел в сторону.

Мамиллий облачился в доспехи. Нагрудник покрывали изображения многочисленных аллегорических героев и кентавров. Алая накидка доходила до пят. Ножны меча и сапоги с орнаментом были изготовлены из одинаковой красной кожи. Под мышкой Мамиллий держал латунный шлем, расписанный в тон нагруднику.

Император прикрыл глаза и тихо произнес:

— Жених Беллоны.

Мамиллий как будто поник и залился краской.

— Я думал… раз уж мы направляемся навстречу армии…

Император оглядел его доспехи.

— Да, Троя и Карфаген не устояли бы перед столь грозным воителем.

На щеках юноши снова вспыхнул румянец, лоб покрылся обильной испариной.

— Тебе известно, чей это флот?

Император оперся лбом на руку.

— В нынешних обстоятельствах лучше бы ты взял прялку — уж ее никто не истолкует превратно.

Мамиллий, всегда избегавший даже малейшего намека на женоподобие, взглянул на золотое с алым знамя над военным кораблем, приближающимся к триреме. Таран корабля поравнялся с баржей. На этот раз краска покинула лицо юноши безвозвратно.

— Что нам делать?

— Если хочешь, можешь надеть шлем.

— У меня от него голова болит.

— Дипломатия, — сказал Император. — У него солдаты — вон их сколько! Зато у нас — ум. Если не получится его умиротворить, нам придется худо.

— А как же я?

— Полагаю, тебе будет безопаснее в Китае.

Император оперся на руку Мамиллия и ступил на берег, затем в сопровождении внука направился к боевому кораблю. Толпа людей с корабля заполонила трирему и стекалась по причалу ко входу в порт, так что там было не протолкнуться. Заключенные, несчастные сирийцы, рабы. Фанокл, в полной растерянности моргающий близорукими глазами, и солдаты — множество солдат. Последние тащили за собой огромные узлы и мешки, как будто собирались устроить в порту рынок, и были разряжены в красно-желтые одеяния. Тяжелые трофеи мешали маршировать, но при виде белой тоги с пурпурной каймой солдаты вытянулись в струнку. Император остановился у трапа. На стене порта за его спиной сидели приглашенные им спутницы под вуалью, насмерть перепуганные, как женщины Трои. На военном корабле протрубили в огромный латунный горн, послышался лязг оружия. По трапу сошел высокий смуглый человек, грузный, вооруженный до зубов и полный решимости.

— Добро пожаловать домой, Постум, — улыбнулся Император. — Мы хотели повидаться с тобой, но ты нас опередил.

Постум молчал. Алый с золотом плюмаж воина на полтора фута возвышался над головой Императора. Красивое темно-оливковое лицо напряглось, как будто его обладатель был занят вычислениями.

— Где вы прячете свои войска?

Император удивленно поднял брови.

— В саду найдется несколько стражей и, пожалуй, еще у туннеля. Право же, Постум, у тебя куда более внушительная свита.

Постум отвернулся и отдал краткие распоряжения офицерам. Отряд вооруженных легионеров выстроился вдоль причала, отрезая Императору путь. Со стены донеслись рыдания, перешедшие в равномерный тихий вой. Император невозмутимо пригласил Постума к барже. «Амфитрита» продолжала медленно вращаться вокруг якоря.

Постум остановился.

— Вовремя же я вернулся.

Снова грянул гром. Император окинул взглядом сомкнутые ряды солдат в конце причала.

— Не меньше сотни. Салют в честь Императора?

Постум хмыкнул.

— Можно и так сказать. Сейчас в порт заходят новые корабли. Их достаточно, чтобы мы достигли согласия по всем важным вопросам. Однако же какая удача — застать вас обоих на причале.

Мамиллий откашлялся и тонким дрожащим голосом произнес:

— Постум, ты ошибаешься.

— Мамиллий в доспехах!..

— Просто хотел покрасоваться. Я вовсе не намерен быть Императором.

— Вот как!

Постум шагнул к нему, и Мамиллий отшатнулся, наступив на собственную накидку. Постум угрожающе поднял палец.