Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Да, и я его принимаю, - сказал де Бюзиньи. - Остаётся только уговориться о закладе.

- Вас четверо, господа, и нас четверо. Обед на восемь человек, какой каждый пожелает, - предложил Атос. - Что вы на это скажете?

- Превосходно! - заявил де Бюзиньи.

- Отлично! - подтвердил драгун.

- Идёт! - согласился швейцарец.

Четвёртый участник, игравший во всей этой сцене немую роль, кивнул головой в знак согласия.

- Ваш завтрак готов, господа, - доложил хозяин.

- Так принесите его! - распорядился Атос.

Хозяин повиновался. Атос подозвал Гримо, указал ему на большую корзину, валявшуюся в углу зала, и сделал такой жест, словно он заворачивал в салфетки принесённое жаркое.

Гримо сразу понял, что речь идёт о завтраке на лоне природы, взял корзину, уложил в неё кушанья, присоединил к ним бутылки и повесил корзину на руку.

- Где же вы собираетесь завтракать? - спросил хозяин.

- Не всё ли равно? - ответил Атос. - Лишь бы вам заплатили за завтрак!

И он величественным жестом бросил на стол два пистоля.

- Прикажете дать вам сдачи, господин офицер? - спросил хозяин.

- Нет. Прибавь только две бутылки шампанского, а остальное пойдёт за салфетки.

Дело оказалось не таким прибыльным, как трактирщик думал сначала, но он наверстал своё, всучив четырём участникам завтрака две бутылки анжуйского вина вместо шампанского.

- Господин де Бюзиньи, - сказал Атос, - угодно вам поставить ваши часы по моим или прикажете мне поставить свои по вашим?

- Отлично, милостивый государь! - ответил кавалерист, вынимая из кармана великолепные часы, украшенные алмазами. - Половина восьмого.

- Семь часов тридцать пять минут, - сказал Атос. - Будем знать, что мои часы на пять минут впереди ваших, милостивый государь.

Отвесив поклон остолбеневшим посетителям трактира, четверо молодых людей направились к бастиону Сен-Жерве в сопровождении Гримо, который нёс корзину, сам не зная, куда он идёт, - он так привык беспрекословно повиноваться Атосу, что ему и в голову не приходило об этом спрашивать.

Пока четыре друга шли по лагерю, они не обменялись ни единым словом; к тому же по пятам за ними следовали любопытные, которые, прослышав о заключённом пари, хотели посмотреть, как наши друзья выпутаются из этого положения. Но, как только они перешли за линию лагерных укреплений и очутились среди полей, д'Артаньян, бывший до сих пор в полном неведении, решил, что настало время попросить объяснений.

- А теперь, любезный Атос, - начал он, - скажите мне, прошу вас, куда мы идём.

- Как видите, - ответил Атос, - мы идём на бастион.

- А что мы там будем делать?

- Как вам известно, мы будем там завтракать.

- А почему мы не позавтракали у «Нечестивца»?

- Потому что нам надо поговорить об очень важных вещах, а в этой харчевне и пяти минут невозможно побеседовать из-за назойливых людей, которые то и дело приходят, уходят, раскланиваются, пристают с разговорами… Сюда, по крайней мере, - продолжал Атос, указывая на бастион, - никто не придёт мешать нам.

- По-моему, мы могли бы найти какое-нибудь укромное место среди дюн, на берегу моря… - заметил д'Артаньян, проявляя ту осмотрительность, которая так хорошо и естественно сочеталась в нём с беззаветной храбростью.

- …где все бы увидели, как мы разговариваем вчетвером, и через каких-нибудь четверть часа шпионы кардинала донесли бы ему, что мы держим совет.

- Да, - подхватил Арамис, - Атос прав: «Animadvertuntur in desertis». [34] Их замечают в пустыне (лат.).

- Было бы неплохо забраться в пустыню, - вставил Портос, - но вся штука в том, чтобы найти её.

- Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы рыба не могла вынырнуть из воды, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики - все стали шпионами кардинала. Так лучше же продолжать начатое нами предприятие, отступиться от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором. Мы заключили пари, которое не могло быть преднамеренным, и я уверен, что никто не угадает его настоящей причины. Чтобы выиграть наше пари, мы продержимся час на бастионе. Либо нас атакуют, либо этого не случится. Если нас не атакуют, у нас будет достаточно времени поговорить, и никто нас не подслушает: ручаюсь, что стены этого бастиона не имеют ушей. А если нас атакуют, мы всё-таки сумеем поговорить о наших делах, и к тому же, обороняясь, мы покроем себя славой. Вы сами видите, что, как ни поверни, всё выходит в нашу пользу.

- Да, - согласился д'Артаньян, - но нам не миновать пули.

- Эх, мой милый, - возразил Атос, - вы отлично знаете: самые опасные пули не те, что посылает неприятель.

- Но мне кажется, - вмешался Портос, - что для подобной экспедиции следовало бы захватить мушкеты.

- Вы глупы, друг Портос: зачем обременять себя бесполезной ношей!

- Когда я нахожусь лицом к лицу с неприятелем, мне не кажутся бесполезными исправный мушкет, дюжина патронов и пороховница.

- Да разве вы не слышали, что сказал д'Артаньян?

- А что сказал д'Артаньян?

- Он сказал, что во время ночной атаки было убито девять-десять французов и столько же ларошельцев.

- Что же дальше?

- Их не успели ограбить, не так ли? Ведь у всех были в то время дела поважнее.

- Так что же?

- А то, что мы найдём там их мушкеты, пороховницы и патроны, и вместо четырёх мушкетов и дюжины пуль у нас будет полтора десятка ружей и сотня выстрелов в запасе.

- О Атос, поистине ты великий человек! - воскликнул Арамис.

Портос наклонил голову в знак того, что он присоединяется к этому мнению.

Одного только д'Артаньяна не убедили, по-видимому, доводы Атоса.

Гримо, вероятно, разделял опасения юноши: видя, что все продолжают идти к бастиону, в чём он вначале сомневался, он дёрнул своего господина за полу.

«Куда мы идём?» - сделал он вопрошающий жест.

Атос указал ему на бастион.

«Но нас там ухлопают», - продолжал всё на том же языке жестов безмолвный Гримо.

Атос возвёл глаза и руки к небу.

Гримо поставил корзину на землю и сел, отрицательно покачав головой.

Атос вынул из-за пояса пистолет, посмотрел, хорошо ли он заряжен, взвёл курок и приставил дуло к уху Гримо.

Гримо живо вскочил на ноги.

Атос знаком приказал ему взять корзину и идти вперёд.

Гримо повиновался.

Единственное, что выиграл Гримо этой минутной пантомимой, - это то, что из арьергарда он перешёл в авангард.

Взобравшись на бастион, четыре друга обернулись.

Более трёхсот солдат всех видов оружия столпилось у заставы лагеря, а чуть поодаль от всех остальных можно было различить г-на де Бюзиньи, драгуна, швейцарца и четвёртого участника пари.