Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Нет, Мушкетона.

- Лучше Базена.

- А по-моему, Планше. Он отважен и ловок; вот уже два качества из четырёх.

- Господа, - заговорил Арамис, - главное, что нам нужно знать, - это вовсе не то, кто из наших четырёх слуг всего скромнее, сильнее, изворотливее и храбрее; главное - кто из них больше всех любит деньги.

- Весьма мудрое замечание, - сказал Атос, - надо рассчитывать на пороки людей, а не на их добродетели. Господин аббат, вы великий нравоучитель!

- Разумеется, это главное, - продолжал Арамис. - Нам нужны надёжные исполнители наших поручений не только для того, чтобы добиться успеха, но также и для того, чтобы не потерпеть неудачи. Ведь в случае неудачи ответит своей головой не слуга…

- Говорите тише, Арамис! - остановил его Атос.

- Вы правы… Не слуга, а господин и даже господа! Так ли нам преданны наши слуги, чтобы ради нас подвергать опасности свою жизнь? Нет.

- Честное слово, я почти ручаюсь за Планше, - возразил д'Артаньян.

- Так вот, милый друг, прибавьте к его бескорыстной преданности изрядное количество денег, что даст ему некоторый достаток, и тогда вы можете ручаться за него вдвойне.

- И всё-таки вас обманут, - сказал Атос, который был оптимистом, когда дело шло о вещах, и пессимистом, когда речь шла о людях. - Они пообещают всё, чтобы получить деньги, а в дороге страх помешает им действовать. Как только их поймают - их прижмут, а прижатые, они во всём сознаются. Ведь мы не дети, чёрт возьми! Чтобы попасть в Англию, - Атос понизил голос, - надо проехать всю Францию, которая кишит шпионами и ставленниками кардинала. Чтобы сесть на корабль, надо иметь пропуск. А чтобы найти дорогу в Лондон, надо уметь говорить по-английски. По-моему, дело это очень трудное.

- Да вовсе нет! - возразил д'Артаньян, которому очень хотелось, чтобы их замысел был приведён в исполнение. - По-моему, оно, напротив, очень лёгкое. Ну, разумеется, если расписать лорду Винтеру всякие ужасы, все гнусности кардинала…

- Потише! - предостерёг Атас.

- …всё интриги и государственные тайны, - продолжал вполголоса д'Артаньян, последовав совету Атоса, - разумеется, всех нас колесуют живьём. Но, бога ради, не забывайте, Атос, что мы ему напишем - как вы сами сказали, по семейному делу, - что мы ему напишем единственно для того, чтобы по приезде миледи в Лондон он лишил её возможности вредить нам. Я напишу ему письмо примерно такого содержания…

- Послушаем, - сказал Арамис, заранее придавая своему лицу критическое выражение.

- «Милостивый государь и любезный друг…»

- Ну да, писать «любезный друг» англичанину! - перебил его Атос. - Нечего сказать, хорошее начало! Браво, д'Артаньян! За одно это обращение вас не то что колесуют, а четвертуют!

- Ну хорошо, допустим, вы правы. Я напишу просто: «Милостивый государь».

- Вы можете даже написать «милорд», - заметил Атос, который всегда считал нужным соблюдать принятые формы вежливости.

- «Милорд, помните ли вы небольшой пустырь за Люксембургом?»

- Отлично! Теперь ещё и Люксембург! Решат, что это намёк на королеву-мать. Вот так ловко придумано! - усмехнулся Атос.

- Ну хорошо, напишем просто «Милорд, помните ли вы тот небольшой пустырь, где вам спасли жизнь?..»

- Милый д'Артаньян, вы всегда будете прескверным сочинителем, - сказал Атос. - «Где вам спасли жизнь»! Фи! Это недостойно! О подобных услугах человеку порядочному не напоминают. Попрекнуть благодеянием - значит оскорбить.

- Ах, друг мой, вы невыносимы! - заявил д'Артаньян. - Если надо писать под вашей цензурой, я решительно отказываюсь.

- И хорошо сделаете. Орудуйте мушкетом и шпагой, мой милый, в этих двух занятиях вы проявляете большее искусство, а перо предоставьте господину аббату, это по его части.

- И в самом деле, предоставьте перо Арамису, - поддакнул Портос, - ведь он даже пишет латинские диссертации.

- Ну хорошо, согласен! - сдался д'Артаньян. - Составьте нам эту записку, Арамис. Но заклинаю вас святейшим отцом нашим - папой, выражайтесь осторожно! Я тоже буду выискивать у вас неудачные обороты, предупреждаю вас.

- Охотно соглашаюсь, - ответил Арамис с простодушной самоуверенностью, свойственной поэтам, - но познакомьте меня со всеми обстоятельствами. Мне, правда, не раз приходилось слышать, что невестка милорда - большая мошенница, и я сам в этом убедился, подслушав её разговор с кардиналом…

- Да потише, чёрт возьми! - перебил Атос.

- …но подробности мне неизвестны, - договорил Арамис.

- И мне тоже, - объявил Портос.

Д'Артаньян и Атос некоторое время молча смотрели друг на друга.

Наконец Атос, собравшись с мыслями и побледнев немного более обыкновенного, кивком головы выразил согласие, и д'Артаньян понял, что ему разрешается ответить.

- Так вот о чём нужно написать, - начал он. - «Милорд, ваша невестка - преступница, она пыталась подослать к вам убийц, чтобы унаследовать ваше состояние. Но она не имела права выйти замуж за вашего брата, так как была уже замужем во Франции и…»

Д'Артаньян запнулся, точно подыскивая подходящие слова, и взглянул на Атоса.

- «…и муж выгнал её», - вставил Атос.

- «…оттого, что она заклеймена», - продолжал д'Артаньян.

- Да не может быть! - вскричал Портос. - Она пыталась подослать убийц к своему деверю?

- Да.

- Она была уже замужем? - переспросил Арамис.

- Да.

- И муж обнаружил, что на плече у неё клеймо в виде лилии? - спросил Портос.

- Да.

Эти три «да» были произнесены Атосом, и каждое последующее звучало мрачнее предыдущего.

- А кто видел у неё это клеймо? - осведомился Арамис.

- Д'Артаньян и я… или, вернее, соблюдая хронологический порядок, я и д'Артаньян, - ответил Атос.

- А муж этого ужасного создания жив ещё? - спросил Арамис.

- Он ещё жив.

- Вы в этом уверены?

- Да, уверен.

На миг воцарилось напряжённое молчание, во время которого каждый из друзей находился под тем впечатлением, какое произвело на него всё сказанное.

- На этот раз, - заговорил первым Атос, - д'Артаньян дал нам прекрасный набросок, именно со всего этого и следует начать наше письмо.

- Чёрт возьми, вы правы, Атос! - сказал Арамис. - Сочинить такое письмо - задача очень щекотливая. Сам господин канцлер затруднился бы составить столь много значительное послание, хотя господин канцлер очень мило сочиняет протоколы. Ну ничего! Помолчите, я буду писать.

Арамис взял перо, немного подумал, написал изящным женским почерком девять-десять строк, а затем негромко и медленно, словно взвешивая каждое слово, прочёл следующее:

«Милорд!

Человек, пишущий вам эти несколько строк, имел честь скрестить с вами шпаги на небольшом пустыре на улице Ада. Так как вы после того много раз изволили называть себя другом этого человека, то и он считает долгом доказать свою дружбу добрым советом. Дважды вы чуть было не сделались жертвой вашей близкой родственницы, которую вы считаете своей наследницей, так как вам неизвестно, что она вступила в брак в Англии, будучи уже замужем во Франции. Но в третий раз, то есть теперь, вы можете погибнуть. Ваша родственница этой ночью выехала из Ларошели в Англию. Следите за её прибытием, ибо она лелеет чудовищные замыслы. Если вы пожелаете непременно узнать, на что она способна, прочтите её прошлое на её левом плече».