Александр Дюма - Три мушкетера. Роман

- Ах, боже мой, что это за шум? - спросила г-жа Бонасье.

- Это едут или наши друзья, или наши враги, - ответила миледи со свойственным ей ужасающим хладнокровием. - Стойте там. Сейчас я вам скажу, кто это.

Г-жа Бонасье замерла на месте, безмолвная и бледная, как мраморное изваяние.

Топот всё усиливался, лошади были уже, по-видимому, не дальше как за полтораста шагов от монастыря; если их ещё не было видно, то лишь потому, что в этом месте дорога делала изгиб. Однако топот слышался уже так явственно, что можно было бы сосчитать число лошадей по отрывистому стуку подков.

Миледи напряжённо всматривалась в даль: было ещё достаточно светло, чтобы разглядеть едущих.

Вдруг она увидела, как на повороте дороги заблестели обшитые галунами шляпы и заколыхались на ветру перья. Она насчитала сначала двух, потом пять и, наконец, восемь всадников; один из них вырвался на два корпуса вперёд.

Миледи издала глухой стон: в скачущем впереди всаднике она узнала д'Артаньяна.

- Ах, боже мой, боже мой! - воскликнула г-жа Бонасье. - Что там такое?

- Это мундиры гвардейцев кардинала, нельзя терять ни минуты! - крикнула миледи. - Бежим, бежим!

- Да-да, бежим! - повторила г-жа Бонасье, но, пригвождённая страхом, не могла сойти с места.

Слышно было, как всадники проскакали под окном.

- Идём! Да идём же! - восклицала миледи, схватив молодую женщину за руку и силясь увлечь её за собой. - Через сад мы ещё успеем убежать, у меня есть ключ… Поспешим! Ещё пять минут - и будет поздно.

Г-жа Бонасье попыталась идти, сделала два шага - у неё подогнулись колени, и она упала.

Миледи попробовала поднять её и унести, но у неё не хватило сил.

В эту минуту послышался стук отъезжающей кареты: увидев мушкетёров, почтарь погнал лошадь галопом. Потом раздались три-четыре выстрела.

- В последний раз спрашиваю: намерены вы идти? - крикнула миледи.

- О боже, боже! Вы видите, мне изменяют силы, вы сами видите, что я совсем не могу идти… Бегите одна!

- Бежать одной? Оставить вас здесь? Нет-нет, ни за что! - вскричала миледи.

Вдруг она остановилась, глаза её сверкнули недобрым огнём; она подбежала к столу и высыпала в рюмку г-жи Бонасье содержимое оправы перстня, которую она открыла с удивительной быстротой.

Это было красноватое зёрнышко, которое сразу же растворилось в вине.

Потом она твёрдой рукой взяла рюмку и сказала:

- Пейте, это вино придаст вам силы! Пейте!

И она поднесла рюмку к губам молодой женщины, которая машинально выпила.

«Ах, не так мне хотелось отомстить! - сказала про себя миледи, с дьявольской улыбкой ставя рюмку на стол. - Но приходится делать то, что возможно».

И она ринулась из комнаты.

Г-жа Бонасье проводила её взглядом, но не могла последовать за нею: она впала в то состояние, какое испытывают люди, которые видят во сне, как кто-то гонится за ними, и тщетно пытаются бежать.

Прошло несколько минут - раздался отчаянный стук в ворота; г-жа Бонасье каждую минуту ждала возвращения миледи, но миледи не появлялась.

Пылающий лоб молодой женщины - должно быть, от страха - то и дело покрывался холодным потом. Наконец она услышала лязг отпираемых решёток, на лестницах загремели сапоги и зазвенели шпоры, поднялся гул голосов, звучавших всё ближе и ближе, и ей показалось, что она слышит своё имя, произнесённое среди этого гула.

Вдруг она радостно вскрикнула и бросилась к двери: она узнала голос д'Артаньяна.

- Д'Артаньян! Д'Артаньян! - закричала она. - Это вы? Сюда, сюда!

- Констанция! Констанция, где вы? - отвечал юноша. - Боже мой!

В тот же миг дверь кельи отворилась, вернее - поддалась под напором извне, и несколько человек вбежали в комнату. Г-жа Бонасье опустилась в кресло, не в силах больше шевельнуться.

Д'Артаньян бросил ещё дымившийся пистолет, который он держал в руке, и упал на колени перед своей возлюбленной. Атос заткнул своя пистолет за пояс, а Портос и Арамис, державшие шпаги наголо, вложили их в ножны.

- О д'Артаньян, любимый мой! Наконец ты приехал, ты не обманул меня!.. Да, это ты…

- Да-да, Констанция, мы опять вместе!

- Как она ни уверяла, что ты не приедешь, я всё-таки втайне надеялась и не захотела бежать. Ах, как я хорошо сделала, как я счастлива!

При слове «она» Атос, спокойно усевшийся в кресло, внезапно встал.

- Она? Кто она? - спросил д'Артаньян.

- Да моя приятельница, та самая, которая из дружбы ко мне хотела укрыть меня от моих гонителей, та самая, которая приняла вас за гвардейцев кардинала и только что убежала отсюда.

- Ваша приятельница? - вскричал д'Артаньян, и лицо его стало бледнее белого покрывала его возлюбленной. - О какой приятельнице вы говорите?

- О той, чья карета стояла у ворот, о женщине, которая называет себя вашим другом, д'Артаньян, и которой вы всё рассказали.

- Её имя, имя? - допытывался д'Артаньян. - Боже мой, неужели вы не знаете её имени?

- Да как же, его называли при мне… Погодите… вот странно… Ах, боже мой, у меня мутится в голове… темнеет в глазах…

- Ко мне, друзья мои, помогите! - закричал д'Артаньян. - У неё холодеют руки, ей дурно… Боже мой, она лишается чувств!

Пока Портос во весь голос звал на помощь, Арамис кинулся к столу и хотел налить стакан воды, но остановился, увидев, как жутко изменился в лице Атос: он стоял перед столом, уставив застывшие от ужаса глаза на одну из рюмок, и, казалось, терзался страшным подозрением.

- О нет, нет, это невозможно! - повторял он. - Бог не допустит такого преступления!

- Воды, воды! - кричал д'Артаньян. - Воды!

- Бедняжка! Бедняжка! - хриплым голосом шептал Атос.

Оживлённая поцелуями д'Артаньяна, г-жа Бонасье открыла глаза.

- Она приходит в себя! - воскликнул юноша. - Слава богу!

- Сударыня… - заговорил Атос, - сударыня, скажите, ради бога, чья это пустая рюмка?

- Моя, сударь… - ответила молодая женщина умирающим голосом.

- А кто вам налил вино, которое было в рюмке?

- Она.

- Да кто же это она?

- А, вспомнила! - сказала г-жа Бонасье. - Графиня Винтер.

Четыре друга все разом вскрикнули, но крик Атоса был громче остальных.

Лицо г-жи Бонасье покрылось мертвенной бледностью, острая боль подкосила её, и она, задыхаясь, упала на руки Портоса и Арамиса.

Д'Артаньян с неописуемой тревогой схватил Атоса за руку.

- Неужели ты допускаешь?.. - Голос его перешёл в рыдание.

- Я допускаю всё, - ответил Атос и до крови закусил губы, стараясь подавить невольный вздох.

- Д'Артаньян, д'Артаньян, - крикнула г-жа Бонасье, - где ты? Не оставляй меня, видишь - я умираю!

Д'Артаньян, всё ещё трепетно сжимавший руку Атоса, выпустил её и кинулся к г-же Бонасье.

Её прекрасное лицо исказилось, остекленевшие глаза уже утратили всякое выражение, судорожная дрожь сотрясала тело, по лбу катился пот…