Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

– Я не хочу сражаться с твоим воином, Мангас Колорадо, – говорю, – ведь он еще так молод и глуп, и, убив его, мне не удастся доказать ничего, чего я не доказал бы раньше, когда защищал твою дочь. Но если ты желаешь, чтобы я покончил с ним, то изволь. Но сначала разреши мне продемонстрировать тебе кое-что. Ты посмотришь и потом решишь, должен я убить Васко или нет.

Потом я отвернулся, и хотя тело плохо слушалось меня и ныло, запрыгнул на спину арабу. Тронув коня, я принял из рук Раззявы копье и рысью отъехал ярдов на пятьдесят, после чего развернулся и галопом поскакал к колышкам. Сердце мое готово было выскочить из груди – хоть в Индии я мастерски обращался с копьем, отсутствие практики не могло не сказаться, а тут еще гул в голове и слабость в мышцах. А если промажу и выставлю себя дураком, то смело могу записываться в покойники.

Но отступать поздно: вот они колышки – маленькие белые полоски на красной земле, рядом с ними гигантская фигура Мангаса, с выглядывающей из-за спины Сонсе-аррей и замершей в ожидании публикой. Копыта араба ходили, как поршни; я подался вперед, опуская острие копья на уровень летящим навстречу колышкам… Я немного склонился и взмолился про себя. Острие прошло на волосок от первого колышка, но через миг появился второй, и тут я не сплоховал: сверкающая сталь прошла сквозь дерево, как нож сквозь масло, и мне оставалось развернуть по большой дуге коня, высоко держа копье с нанизанным колышком, чтобы все видели. Ну и вой поднялся, когда я подскакал к Мангас Колорадо, отсалютовал вождю копьем и стряхнул проткнутую деревяшку прямо ему под ноги. Я тяжело дышал, но кивнул ему с видом полного безразличия.

– Теперь я могу сразиться с твоим воином, Мангас Колорадо, если ты хочешь этого, – заявляю я. – Но прежде позволь убедиться, что он достоин биться со мной: вон там остались колышки, пусть попробует сбить их.

Ни один мускул не дрогнул на ужасном размалеванном лице. Зрители тем временем неистовствовали, а Васко, соскочив с коня, размахивал копьем и вопил – заявлял, осмелюсь сделать догадку, что игра «подколи свинью» не относится к излюбленным его забавам.

Сонсе-аррей яростно обрушилась на него, сопровождая ругань непристойными жестами, тогда как Раззява от смеха распахнул пасть так, что челюсть начала похрустывать. Зрачки Мангас Колорадо перемещались с меня на расщепленный колышек и обратно. После паузы, показавшейся вечностью, он поглядел на Васко и хрюкнул, указывая пальцем на оставшиеся деревяшки. Общество одобрительно загудело, Сонсе-аррей запрыгала от радости, а я устроился поудобнее, готовясь наблюдать за потехой.

Получилось все даже лучше, чем я надеялся. Само по себе нанизывание колышков – не такое хитрое дело, как кажется на первый взгляд, но нужно иметь определенную сноровку, а ее у Васко не было. Он совершил с полдюжины заходов и всякий раз мазал на милю, удостаиваясь презрительного воя, взбесившего его настолько, что под конец апач в сердцах ткнул копьем в землю, сломал древко и, как ошпаренный, соскочил с коня. Его дружки покатывались со смеху, даже женщины улюлюкали, и Васко прямо кипел от ярости, тем самым только усиливая веселье.

Этого я добивался с самого начала – выставить противника таким дураком, что вызов по отношению к человеку, явно превосходящему его, показался неуместной шуткой. План сработал – даже губы Мангаса изогнулись в мрачной улыбке, тогда как Раззява хохотал, похлопывая себя по коленкам. Васко притопнул и издал гневный вопль. Потом глаза его остановились на мне. Он вскинул кулак, заскочил обратно на мустанга и ринулся прямо на меня, дико крича и размахивая своим томагавком.

Это было так внезапно, что он едва не покончил со мной. Мгновение назад я спокойно сидел в седле, и вдруг Васко уже мчится во весь опор и метает в меня томагавк. Бросок был нацелен плохо, но вращающаяся рукоять задела араба по морде, и в то время как я пытался развернуть его в надежде избежать столкновения, конь неожиданно подался назад, с силой сбросив меня. Секунды две или три я пролежал, не в силах пошевелиться. Васко проскочил мимо, развернулся, вздыбив мустанга и схватил копье, которое я оставил воткнутым в землю. Конь индейца навис надо мной, молотя копытами; едва живой от ушиба, я попытался откатиться. Васко, рыча от ярости, занес копье для удара. Я слышал истошный крик Сонсе-аррей и недовольный бас Мангаса, но тут что-то щелкнуло, словно кнут, раздался свист, потом глухой удар. Голова Васко дернулась назад, будто в нее попала пуля, а копье выпало из рук. Пока апач валился из седла, я успел заметить, что вместо одного из глаз у него зияет кровавая дыра. Тут подошел Раззява, сматывающий свою пращу, пославшую смертоносный снаряд, выбивший мозги Васко.

На мгновение воцарилась тишина, а потом разразилась настоящая буря. Все проталкивались вперед, чтобы посмотреть, а дружки Васко обступили Мангаса, взывая к расправе над Раззявой. Последний, взявшись рукой за нож, сплюнул и ухмыльнулся.

– Пинда-ликойе был поручен для охраны мне! – отрезал он. – Белоглазый был готов драться, но этот трус напал на него безоружного!

Звучало чертовски здорово, и Мангас явно придерживался того же мнения, ибо утихомирил недовольных своим рокочущим басом, перешагнул через труп и приказал дружкам унести его.

– Раззява прав, – буркнул он. – Этот парень умер как дурак, а не как воин.

Он обвел круг свирепых лиц взглядом, в котором читался вызов, но никто не посмел его принять, и пока останки Васко уносили прочь, царственный упырь снова повернулся ко мне, размышляя о чем-то. Потом он щелкнул пальцами, подзывая Сонсе-аррей, и та мигом подскочила. Отец загромыхал по-апачски, указывая на меня пальцем, она покорно склонила голову. На один ужасный миг сердце мое екнуло в груди. Потом он поманил меня, удостоил еще одного долгого немигающего взгляда, после чего опустил на мое плечо руку.

Похоже было, что меня похлопали вилами, но я не обратил внимания, поскольку готов был петь от облегчения. Сонсе-аррей встала рядом и взяла меня за руку. Угрюмые физиономии вокруг выражали скорее безразличие, нежели враждебность, Раззява пожал плечами, а Мангас Колорадо почтил нас прощальным кивком и затопал прочь. В эту минуту я не мог удержаться от мысли, что старина Моррисон в итоге был не таким уж и скверным тестем.

Быть может, оттого, что мне пришлось немало времени провести, являясь гостем поневоле среди различных варварских племен мира, я научился не доверять романам, в которых белый герой пробуждает в тупых дикарях благоговение, вставив в глаз монокль или предсказав солнечное затмение, после чего те начинают поклоняться ему как богу или делают своим кровным братом, а он со временем обучает их таинствам плотного воинского строя, севообороту и вообще правит балом. По моему опыту, они прекрасно осведомлены о затмениях, а поразить моноклем аборигена, таскающего в проколотом носу кость, тоже вряд ли получится. [1055]Поэтому не стоит воображать, что мой трюк с кольями произвел на апачей слишком сильное впечатление. Ничего подобного. Своей жизнью я обязан тому, что Сонсе-аррей питала ко мне интерес и благодарность, а еще потому, что она относилась к типу, который стремится попирать запрет племени на брак с чужестранцем. Из истории с Васко я вышел с честью – никто о нем особо не сожалел, да и одобрительный кивок Мангаса закрыл дело. Но никто не изъявил желания сделаться мне кровным братом – и слава богу, так и бешенством заразиться недолго, – а что до поклонения, так от этих парней его никто не дождется.