Джордж Фрейзер - Записки Флэшмена

Как видите, все переменилось с прошлого моего визита. «Белые пятна» исчезали с карты: великую пустыню пронизывали железные дороги и телеграфные линии, заполняли форты, города, ранчо и рудники. Она все еще оставалась дикой – местами еще практически неисследованной, – но настоящий фронтир, в значении северо-западной границы, отделяющий цивилизацию от царства тьмы, приказал долго жить.

Если вас не затруднит посмотреть на карту, вы поймете, о чем я. Дороги и пароходные линии расчертили континент вдоль и поперек, пустые места оставались лишь между ними. Самым значимым из таковых – в плане данной истории – являлась широкая полоса Великих Равнин, на которых ныне располагаются штаты Монтана, Вайоминг и обе Дакоты. С севера и востока район ограничивала река Миссури, по которой пароходы доставляли путешественников к подножию Скалистых гор, а с юга – железная дорога Омаха-Шайен, идущая далее к Большому Соленому озеру. Это были артерии цивилизации, служившие таким же удобным и безопасным (при удаче) путем передвижения, как дорога между Абердином и Лондоном.

Проблему представляли собой земли, заключенные внутри этих маршрутов, ибо хотя пароходы и поезда легко курсировали по окраинам, в глубину территории не шло ничего, или почти ничего. Там находился последний оплот сиу – самой крупной и могущественной конфедерации индейцев Северной Америки, самой болезненной занозы в заднице в Вашингтона, хуже даже моих старых приятелей, апачей на юго-западе. Пятьдесят тысяч сиу, о которых говорил Шерман, да их союзники – северные шайены – ближайшие родичи тех каменнолицых гигантов, которые повстречались мне на берегах Арканзаса. В те дни сиу были повелителями прерий от тропы Санта-Фе до границы с Канадой и от Канзаса до Скалистых гор; они терпели караваны (совершая время от времени рейд-другой) и довольно мирно уживались с немногочисленными армейскими подразделениями, отправленными американцами на Запад.

Теперь все изменилось. Надвигающаяся волна поселений и новые речные и железнодорожные транспортные пути привели к тому, что располагавшиеся некогда на задворках цивилизации равнинные племена оказались теперь со всех сторон окружены ею, что приводило их в недоумение и ярость. Они восстали в 1862 году в Миннесоте и были приведены к покорности. Когда правительство попыталось провести так называемую дорогу Боузмена прямо через земли сиу, вождь Красное Облако встал на тропу войны и добился успеха. Но хотя строительство дороги было остановлено, а форты эвакуированы, победа принесла сиу скорее вред, чем пользу, внушив им уверенность, что янки можно сдержать силой. Индейцы не понимали, что в конечном итоге перевес окажется не на их стороне, и вот уже двадцать пять лет тлела очаговая, неорганизованная война, и каждая мелкая стычка подкидывала поленьев в костер недоверия и ненависти, пылавший с обоих сторон. Бешеный Конь разгромил Феттермана, Пятнистый Хвост со товарищи взял восемьдесят драгунских скальпов прямо на задворках Ларами; с американской стороны кромвеллианский [1116]фанатик Чивингтон устроил бойню среди шайенов и арапахо на Сэнд-Крик, а Кастер, под флейты, высвистывающие «Гэрриоуэн», обрушился на деревню Черного Котла на реке Уошита. В снегу тогда осталось больше сотни трупов. Это были, скажем так, главные сольные партии, добавьте к ним еще сожженные поселения, ограбленные поезда, попавшие в засаду фургоны, карательные экспедиции, насильственные выселения и изгнания племен со своих территорий.

Разумеется, каждая из сторон обвиняла другую в коварстве, предательстве и нежелании слышать голос разума. К примеру, индейская версия событий на Уошите гласила, что Кастер атаковал мирную деревню, но один из его солдат рассказывал мне, что видел свежеснятые белые скальпы в индейских вигвамах. Кому верить – решайте сами.

Самые мудрые вожди сиу вроде Пятнистого Хвоста или Красного Облака видели, к чему все идет, и пошли на мировую, но это ничего не давало, покуда истинные непримиримые вроде Сидящего Быка или Бешеного Коня оставались на тропе войны. И даже «замиренные» индейцы время от времени восставали, так как агенты, в обязанности которым вменялось обеспечивать краснокожих, обманывали их почем зря, Вашингтон смотрел на все сквозь пальцы, и жизнь в резервациях и агентствах казалась индейцам несчастной по сравнению с прежними временами, когда они могли кочевать по извечным своим прериям и грабить, когда взбредет на ум.

Впрочем, к 1875 году стало похоже на то, что вопрос близок к разрешению. Охотники и спортсмены истребляли бизонов по миллиону штук в год, пока эти животные не сделались редкостью, а индеец без бизона – все равно что ирландец без картошки, поскольку бизон дает краснокожему не только пищу, но и одежду и материал для дома. Было ясно, что даже непримиримым придется присмиреть и осесть. Открытие золота в Черных Холмах, неизбежно означавшее потерю индейцами еще куска своей территории, должно было только ускорить процесс, поскольку в распоряжении сиу оставалась лишь небольшая полоска почти необжитых земель к югу от Йеллоустона, так называемая область реки Паудер. Учитывая недостаток дичи краснокожим предстояло сложить оружие или протянуть ноги от голода. Таков, насколько я мог понять, был общий взгляд на состояние дел, и наряду с этим я слышал мнение Шеридана: при любом раскладе войны не будет. Ну неприятный инцидент здесь или там, весьма прискорбный, быть может, но такого не избежать, когда имеешь дело с подобным народом. Но никаких настоящих проблем, нет-нет, сэр.

Меня это очень устраивало в свете турне, призванного утолить тоску моей благоверной по просторам Дикого Запада. Вот именно: железная дорога уведет нас достаточно далеко от опасной страны сиу и, соответственно, Пятнистого Хвоста. Но прежде чем отправиться, нам предстояло посетить Вашингтон, ибо светские приятели Элспет в Бостоне настояли на нашем визите в столицу – летом, в Вашингтон, Господи помилуй! – и моя леди была уверена, что нас ждет прием в Белом доме, «так как президент – твой старый боевой товарищ , и будет очень странно, если он не отметит приезда такого выдающегося гостя, как кавалер ордена Бани». Я ответил, что она плохо знает Сэма Гранта. Но вышло так, что ее неосведомленность показалась пустячной по сравнению с моей.

Вашингтон, даже в лучшие времена представляющий собой болото, был душным и гнусным, как и его обитатели. Скоро должен был пойти последний год президентства Гранта, и грязная политическая камарилья вовсю плела сети интриг и заговоров. Любая свора политиков – это клиенты восьмого круга ада, но американский вид хуже всех, потому как они воспринимают все всерьез и верят в свою значимость. Куда бы вы ни пошли: на обед, экскурсию или в гости, даже на обычную прогулку, везде натолкнетесь на ораторов с их бесконечными речами. Я даже в уборную не отваживаюсь заходить, не убедившись, что какой-нибудь бедолага-агитатор не поджидает за дверью, чтобы пригласить меня на собрание. То, что ты англичанин, нисколько не помогает – он замрет на миг, выпучив глаза, а потом спросит, как относится Лондон к Хейзу и Тилдену или как развивается турецкий кризис? В Англии как раз в эти дни Грейс трижды перешагнул за сотенный рубеж, а я вот все пропустил. [1117]