Альберто Васкес-Фигероа - Земля бизонов

— Где Белка?

Прошел почти час, показавшийся вечностью, прежде чем девочка появилась из темноты, словно призрак.

В свете факелов стало видно, что она прихрамывает, а ее тело покрыто синяками и следами укусов, из которых стекают струйки крови.

— Что с тобой случилось? — в ужасе спросил ее отец.

— У меня не было оружия, но я защищалась, как дикий зверь, — сухо ответила она.

— Так ты что же, погналась за ним? — изумленно воскликнул Сильвестре Андухар. — Не побоялась сойтись один на один с воином команчей?

— Я не могла допустить, чтобы он рассказал о нас, — она показала ему окровавленный нож канарца, который все еще сжимала в руке. — Но теперь он мертв.

— Боже! Да ты с ума сошла!

Сьенфуэгосу не было необходимости знать туземные языки, он и так догадался, что произошло. Он тут же махнул в сторону приближающихся с севера огней:

— Сейчас не время выяснять отношения или драться с этими ублюдками, — сказал он. — Пора убираться отсюда подобру-поздорову. Факелы оставим здесь, чтобы приманить их сюда: пусть полюбуются, что сталось с их товарищами!

Они снова пустились бежать — как всегда, на запад, глядя на звезды, указывающие путь. Но вскоре они заметили, что Белка не поспевает за ними — впервые за все время.

Стало ясно, что, получив от проворной Белки удар в спину, команч в отчаянии решил дорого продать свою жизнь и стал защищаться единственным имеющимся оружием: руками и зубами, пока яростные удары ножом его не доконали.

Теперь же явно сказывались последствия жестокой схватки, и каждый шаг давался девочке ценой неимоверных усилий.

В конце концов они решили, что лучше всего вернуться к испытанной уже системе и понести ее в гамаке на палке. Разумеется, пришлось несколько сбавить скорость. Они шли до тех пор, пока на горизонте не появилась звезда Пострера, а небо за спиной не окрасилось розовым.

С первыми лучами солнца они обнаружили, что Белка впала в забытье от потери крови. Тогда они разорвали на длинные полосы старый парус от лодки канарца, который он использовал вместо одежды, и перевязали раны, как умели, заметив, что в некоторых местах клочья кожи вырваны прямо с мясом.

— Такое впечатление, что она подралась с целой сворой бешеных псов, — мрачно заметил андалузец.

— Когда людям приходится защищать свою жизнь — вполне естественно, что они ведут себя, как бешеные псы, — заметил канарец. — Сейчас главное — остановить кровь и не давать Белке двигаться, а не то, боюсь, мы ее не донесем.

Они шагали до полудня. Время от времени Шеэтта оборачивался, указывая вдаль, где, коротко вспыхивая, светилось что-то странное.

— Это команчи! — сообщил он. — Это их сигналы.

— И что они означают? — спросил Андухар.

— Не знаю, — признался индеец. — Этот язык понимают только они.

— И как они это делают?

— При помощи стеблей опунции.

— Стеблей опунции? — в растерянности переспросил Андухар. — Никогда не видел, чтобы хоть один стебель опунции светился.

— Ну да. Обычные стебли опунции, конечно, не светятся, но команчи без тени очищают их от колючек и обсыпают всю поверхность листа солью. Потом подставляют лист под солнечные лучи, чтобы он отбрасывал блики. Так они сигналят друг другу, но никто не знает, что означают эти сигналы.

— А ты не можешь сказать по этим сигналам, по-прежнему они нас преследуют или все-таки решили оставить в покое?

— По сигналам — нет, — ответил навахо. — Но я уверен, что они по-прежнему нас преследуют. Этот народ горд и мстителен, они ни за что не простят нам такого позора: ведь мы прикончили четверых воинов, а сами не понесли никаких потерь.

— Они этого точно не знают.

— Они сделают все, чтобы нам отомстить, но не сегодня. Сегодня они должны отдать долг памяти погибшим и сделать высокие помосты для их тел, чтобы не добрались шакалы и койоты. Но я боюсь, что с завтрашнего дня они погонятся за нами и будут преследовать хоть до края света.

— Если не ошибаюсь, то край света уже близок, — проворчал Андухар, повернувшись к канарцу, чтобы перевести ему слова краснокожего. — По крайней мере, у нас впереди целый день, прежде чем они снова увяжутся за нами. Ну, так что будем делать?

— А что мы можем сделать? — ответил Сьенфуэгос. — Мне совсем не хочется, чтобы свора дикарей всем скопом трахала меня в задницу, а потому я считаю, что мы должны идти вперед, пока будем способны сделать хотя бы шаг. В конце концов, пустить пулю себе в лоб всегда успеем. — Сьенфуэгос широко улыбнулся и подмигнул. — Кстати, ты знаешь хоть одного человека, который застрелился золотой пулей?

— Нет, не знаю, — ответил Андухар, кивнув в сторону висящей у него на плече аркебузы. — Только тебе в любом случае не удастся этого сделать, ведь у нас не осталось даже щепотки пороха. Лучше выкинуть эту железяку к чертовой матери, все равно от нее никакого толку, только лишняя тяжесть.

— Ни в коем случае! — возразил канарец. — В конце концов, порох мы всегда сможем изготовить, а сделать новую аркебузу не сумеем. А теперь нужно поискать какую-нибудь приличную тень, а то это проклятое солнце печет так, что у меня мозги вот-вот расплавятся.

Они соорудили что-то вроде убогого навеса из веток, шкур и стеблей кактусов. К тому времени, когда они спустились в долину, солнце уже палило настолько нещадно, что грозило сжечь их дотла. Долина располагалась значительно ниже уровня моря, а потому удерживала нагретый воздух, и температура достигала здесь шестидесяти градусов по шкале Цельсия.

Это было, несомненно, самое жаркое и засушливое место в Западном полушарии, однако находящиеся здесь богатейшие запасы железной руды и марганца сделали это место более мрачным и опасным, чем любое другое. Более двадцати миллионов лет солнце, ветер и роса растворяли соли железа и марганца, покрывая камни и песок своего рода лаком, его испарения проникали в ноздри, не давая дышать.

Века спустя первые европейские исследователи дадут этому затерянному месту более чем заслуженное название Долина Смерти. Здесь никогда не бывает дождя, поскольку вся влага успевает испариться, так и не достигнув земли.

Вечером, едва открыв глаза, встревоженный Сьенфуэгос обнаружил, что у Белки по-прежнему течет кровь, но не из многочисленных укусов воина команчей. На сей раз кровь изливалась из ее нутра, стекая по бедрам.

— Боже милостивый! — пробормотал он себе под нос. — Только этого не хватало! Вот выбрала же она время, чтобы стать женщиной!

Он покинул убежище, взобрался на невысокую гряду скал, откуда хорошо просматривалась вся линия горизонта, и после долгих наблюдений окончательно убедился, что поблизости нет никаких следов команчей без тени.

Судя по всему, навахо был прав, и у них в запасе еще целый день, прежде чем злобные недруги пустятся в погоню.