Альберто Васкес-Фигероа - Земля бизонов

Но когда Сьенфуэгос взобрался на вершину скалы и внимательно осмотрел то место, куда они держали путь, сердце екнуло у него в груди, и он простонал. Впереди открывалась широкая и глубокая долина, в которой, как в зеркале, отражалось заходящее солнце, слепившее глаза. Канарец понял, что это, вне всяких сомнений, самое ужасное и безжизненное место, какое он только встречал в жизни.

— Вот же мать вашу за ногу! — поразился он. — Это еще что за хрень?

Несколько минут он простоял с открытым ртом, не желая верить в реальность этого удивительного зрелища, потом в отчаянии опустился на камень и закрыл голову руками. Так он сидел долгое время, пока его не окликнул Сильвестре Андухар, тоже поднявшийся на скалу. Вид долины, казалось, поверг андалузца в еще более глубокое отчаяние.

— Помоги нам Боже! — воскликнул Андухар. — Должно быть, именно здесь кончается мир.

— Да, пожалуй, — уныло вздохнул канарец.

— Должно быть, именно это место имел в виду Шеэтта, когда говорил о мертвой земле. Эта земля и впрямь мертва. Так что будем делать?

— Ну когда ты наконец перестанешь твердить одно и то же? — рассердился Сьенфуэгос. — Что делать, да что будем делать? Я понятия не имею, что нас ждет внизу.

— Я думаю, нужно спуститься туда вечером и посмотреть вблизи, что это такое, — решился андалузец.

— Ну что ж, неплохая идея.

Уже в нескольких сотнях метров от краев долины температура стала заметно выше, а на песчаном дне впадины создавалось впечатление, будто находишься на раскаленной сковородке или в топке печи, где невозможно даже вздохнуть: нос и глотку тут же начинало нестерпимо жечь.

— По-моему, больше всего это похоже на ад, — хрипло прошептал Андухар. — А чем еще, по-твоему, может оказаться подобное место?

— Даже не представляю, — ответил Сьенфуэгос. — Я всегда считал, что самое жаркое место на свете — озеро Маракайбо на Твердой Земле, но по сравнению с этой долиной Маракайбо — настоящий ледник. А если вспомнить, что сейчас вечер — представляешь, что творится здесь в полдень?

— Так ты думаешь, что именно здесь наш путь и окончится?

— У конца пути есть только одно достоинство, — ответил канарец. — Когда мы его достигнем, то умрем, и нам не будет никакого дела до всяких гадостей, которыми кишит этот мир. А пока этого не случилось, попытаемся найти выход из этого проклятого места. Как думаешь, сколько времени потребуется, чтобы пересечь эту долину?

— Ты что же, собрался лезть в это пекло? — в ужасе воскликнул Андухар. — Да в полдень у нас закипит кровь!

— Даже если и закипит, это будет означать, что кровь все же останется при нас. А если нас схватят команчи, они точно выпустят ее до последней капли, — он обвел руками долину и добавил: — Если мы попытаемся обогнуть долину с севера или с юга, краснокожие очень скоро нас настигнут, ведь они идут намного быстрее — нам-то приходится нести Белку. Наш единственный путь к спасению лежит через эту долину. И ты это знаешь.

— Может, и знаю, но не могу с этим смириться.

В эту ночь Сьенфуэгос почти не спал, размышляя, как пересечь пустыню, где почти нет шансов выжить. Он уже был близок к тому, чтобы отдаться на милость команчей без тени: сколь бы жестоки они ни были, это все же лучше, чем мучительная смерть от жажды — самая ужасная смерть, какую только можно представить.

Прежде они добывали воду из мясистых стеблей кактусов, собирали росу с листьев некоторых кустов, сцеживали кровь ящериц, игуан и змей, но, едва взглянув на долину внизу, он понял, что там нет ни кактусов, ни кустарника, ни даже игуан или змей.

С первой минуты канарец заметил, что слой песка — плотный, толстый, плотно прилегающий к земле, казалось, сплошь покрыт тонкой пленкой полупрозрачного лака — едкого, липкого, накрепко сковавшего поверхность, так что ни ветер, ни шаги живого существа не могли поднять песок в воздух. Это была совсем другая пустыня, не похожая на ту, что они пересекли в последние дни, или на пустыню Твердой Земли, где он оказался много лет назад. Эта пустыня казалась словно застывшей, и ветер здесь был не властителем, а пленником, заточенным среди гор, в кольце которых его свободы хватало лишь на несколько дней.

Пустыни принято считать царством солнца, песка и ветра, но здесь песок и ветер отступали на второй план перед безграничной властью солнца, палившего так, что и представить невозможно.

Как провести целый день в топке печи?

Как дышится в полдень в сердце этой долины, если даже на ее окраинах в вечерние часы дышать почти невозможно?

И как можно передвигаться по раскаленной земле, над которой удушающим маревом колышется горячий воздух?

Каким же капризным должен быть Творец, чтобы придумать и создать подобное место!

Капризным и жестоким.

Он будто решил окончательно доконать несчастного Сьенфуэгоса бесконечной чередой своих капризов. С другой стороны, он наделил канарца поистине неисчерпаемым запасом сил — именно для того, чтобы тот мог бороться со всеми невзгодами, выпавшими на его долю.

Но на этот раз ему, похоже, было недостаточно диких зверей, свирепых дикарей и враждебной природы, Творцу понадобилось ввергнуть Сьенфуэгоса в глубины ада, чтобы он попытался выбраться живым из этого места, где жизнь, казалось, в принципе невозможна.

Рассвет застал канарца на вершине скалы — он созерцал, как первые лучи солнца понемногу заливают светом северную сторону долины, резко выделяющуюся на фоне окружающего пейзажа: казалось, она была покрыта белоснежным саваном, ожидающим неосторожного путника, чтобы заключить его в смертоносные объятия.

Через час он заметил, что стаи птиц с севера пролетают над его головой и сворачивают на восток, чтобы избежать яркого сияния и, вероятно, поднимающегося от поверхности жара. Это место было похоже не только на топку, но и на гигантское зеркало.

Он ступил на белоснежную равнину, прошел по ней несколько сотен метров, сел на песок и закрыл глаза, пытаясь представить, что их ждет, когда они окажутся в самом сердце этого ада, а солнце достигнет зенита.

Через считанные минуты с него ручьями потек пот, а стоило положить ладонь на песок, оказавшийся в действительности почти чистой солью, как руку пронзила почти невыносимая боль.

— Вот черт! Это просто невозможно выдержать!

Он выдержал еще целый час.

Вернувшись к спутникам, молча наблюдавшим за ним, Сьенфуэгос ободряюще улыбнулся Белке, смотревшей на него огромными, широко открытыми глазами.

— Честно предупреждаю: наши шансы выбраться живыми из этой долины невелики, — прямо заявил он. — Я попытаюсь это сделать, но не вправе заставлять вас следовать за мной.

Когда же все трое ответили, что готовы его сопровождать, он добавил: