Виктор Смирнов - Адъютант его превосходительства. Том 2. Книга 3. Милосердие палача. Книга 4. Багровые ковыли

Еще когда она пришла наниматься на работу, Петр Дмитриевич был чрезвычайно обрадован познаниями Наташи в области естественных наук и истории. Он сказал при этом, что, мол, такое образование, как у нее, дается не только в научных учреждениях, но и влиянием личного воспитателя, ментора, человека глубочайших познаний. И тут же стал допытываться, кто был учителем Наташи, и ей пришлось сознаться, что этим воспитателем был ее отец, археолог профессор Старцев.

— Вы дочь Ивана Платоновича? — обрадовался Лескевич. — Господи, как тесен мир. Мы с вашим батюшкой хоть и не были друзьями, но на протяжении всех лет знакомства неизменно испытывали друг к другу искреннюю симпатию. Да и вас, сударыня, я тоже припоминаю. На раскопе в Херсонесе рядом с профессором я несколько раз видел измазанную вишнями или шелковицей кнопку. Я так думаю, это были вы.

— Я с папой обычно все лето проводила на раскопках, — сказала Наташа. — Мама от нас отдыхала.

— Очень рад, что теперь мы будем работать вместе. — Петр Дмитриевич церемонно раскланялся. — Прошу передать мое почтение Ивану Платоновичу. Надеюсь, он здоров?

— К сожалению… его уже нет, — тихим, сдавленным голосом ответила Наташа.

— Извините, не знал, — вздохнул Лескевич и, чтобы переменить эту печальную тему, спросил Наташу, что она думает о каменных заборах-дейках на Карадаге, которые как бы перегораживают южный склон горы. Считает ли она наличие таких дейков еще одним верным доказательством того, что Карадаг — потухший и полуразрушенный временем вулкан юрского периода?

И сейчас Наташа с уверенностью подумала, что Лескевич не пошел бы заявлять о ней в полицию. Вообще ни о ком не пошел бы заявлять. Интеллигентнейший человек, ученый!

Но кто-то же следил за ней? Совсем с недавних пор. Чей-то взгляд преследовал ее, когда она ходила за покупками, когда запирала на замок дверь музея, когда посещала книжный развал на Екатерининской и у Музея обороны Севастополя. Конечно, ей ничего не стоило оторваться от преследователя. Севастополь и впрямь был похож на военный корабль, где много улочек-трапов, холмов-башенок, неожиданных переходов: человек, знающий этот корабль, выросший на нем, всегда мог найти, как и где укрыться.

Можно, конечно, было выявить преследователя, затаившись, и в свою очередь пойти следом за ним. Но это могло выдать некоторые профессиональные знания Наташи, приобретенные ею за годы подполья. Разве могла вести себя подобным образом ученая барышня, влюбленная в минералогию и геологию?

Но однажды преследователь разоблачил себя сам. Как-то прямо к открытию музея в девять утра, опередив всех других посетителей (удивительно, но в это тревожное, неустойчивое военное время посетителей бывало, пожалуй, больше, чем в мирные дни), явился молодой человек в мятом пиджачке, чересчур коротких брюках и с соломенной шляпой-канотье в руке, с которой явно не знал, что делать. Был он невысокий, плотно сбитый, но двигался тяжело, как после болезни. Расхаживая по залу, он слегка приволакивал ногу. А пронзительно ясные, целеустремленные его глаза выдавали такую храбрость, такую бесшабашность, что Наташа, прикрыв веки, какое-то время соображала, где она видела этот взгляд. И поняла: последние дни именно этот взгляд преследовал ее.

Странный филер! Не умеет носить канотье. Вообще не в ладах со штатской одеждой. И потом — этот сразу выделяющий его из толпы взгляд. Нет, не филер. Профессиональное свойство филера — неприметность, неотличимость от других, отсутствие ярких черт.

Но тогда кто же он, этот странный молодой человек? Что ему от нее нужно? Почему преследует?

Если внимательно присмотреться, в нем не без труда можно было узнать артиллериста Барсука-Недзвецкого, который еще совсем недавно так лихо руководил выгрузкой слащевского десанта в Кирилловке, а сейчас, после ранения и скоротечного лечения, вновь собирался на фронт и догуливал в Севастополе последние отпускные деньки. Пройдя мимо нескольких витрин, он принялся разглядывать выставленные за стеклом окаменелости — остроконечные белемниты, округлые, как диски, нуммулиты и свернутые в спирали древнейшие ракушки — аммониты. Следы бушевавшего когда-то над Крымом моря.

Наташа решила, что здесь-то она может перейти в атаку первой. Она была на своей территории. Понаблюдав за тем, как незнакомец рассматривает окаменевшую колонию кораллов, привезенную сюда с Аи-Петри, Наташа спросила:

— Не правда ли, странно — кораллы на горе? Любопытное прошлое у нашей земли. Вас ведь это интересует?

Молодой человек смял в руках канотье, так что соломка трухой посыпалась на паркет. При этом стало заметно, что два пальца на его левой руке неподвижны и торчат отдельно от остальных. Поглядев на носки своих хорошо начищенных, но явно жавших ему остроносых ботинок, молодой человек сказал, наконец решившись поднять на нее свои удивительные ясные глаза:

— Э-э… геология, минералогия… у меня к этим наукам, знаете ли, еще с гимназических времен был интерес… Но последнее время вынужден заниматься практическими делами… Не скажете вы мне, действительно ли перед самой Великой войной в Севастополе были найдены останки древних носорогов?

«Вычитал недавно, — решила Наташа. — Хочет познакомиться, это очевидно. Но какой-то мямля… мелкий торговец, что ли… и вид у него какой-то несчастный…»

— Да, вы правы, — сухим голосом классной дамы ответила Наташа. — В тысяча девятьсот двенадцатом году палеонтолог Александр Александрович Борисяк при рытье колодца в сарматских известняках в черте Севастополя обнаружил фрагменты скелета ископаемого носорога…

— Чрезвычайно интересно! — сказал молодой человек. — Что, и гиппарионы здесь водились?

— Несомненно. Гиппарионы были распространены повсюду в Таврии, это во многом те же лошади.

«Неужели все-таки филер, разыгрывающий роль любителя палеонтологии? Про гиппарионов выучил? Кто все же он такой?»

— Нет, говорят, гиппарионы были выносливее лошади, — возразил ясноглазый посетитель. — Спасибо природе, хоть лошадей до наших дней сохранила. Исключительное животное, вы не задумывались? Тащит за собой железную штуковину пудов эдак на восемьдесят, выходит, силы и крепости необычайной. А от грамма никотина, пожалуйста, сдыхает, от полстакана водки — шалеет как сумасшедшая, а обыкновенная судовая качка доводит до такого состояния, что сутки должна отдыхать… Опять-таки малейшее ранение — и все. В лучшем случае комиссуют, а так — наган в ухо… Жаль, конечно, такое существо. Вот человек не четвероногое, а держится до последнего, там, где лошадь не выживет…

Наташа даже растерялась от совершенно неожиданной тематики ясноглазого посетителя музея. «Сумасшедший, что ли? Или занимается торговлей лошадьми? Но возможно, и розыгрыш хитрейшего филера?»