Игорь Болгарин - Адъютант его превосходительства. Том 1. Книга 1. Под чужим знаменем. Книга 2. Седьмой круг ада

— Можно, конечно, с гостя, — согласился Бондаренко. — А можно наоборот. Пусть гость послушает, что вы за люди, и сам решит, называться ему или нет. Может, не захочет.

Шутке засмеялись, но сдержанно.

— С тебя и начнем, — сказал Бондаренко худощавому чернолицему человеку. — Товарищ Ермаков. Работает на «железке». Говорит, что жить без своих паровозов не может, но я ему не верю: ломает почем зря. Полный реестр по этой его линии сейчас не составишь. Наверное, полковник Татищев хотел бы с ним кое о чем потолковать, но Петр Степаныч — человек стеснительный.

— Я в армии не служил, говорить с полковниками не умею, — улыбнулся Ермаков.

— Теперь факт последний, — сказал Бондаренко, — но главный. В партии Петр Степаныч с марта шестнадцатого…

«Вот тебе и легкомысленный», — подумал Красильников.

— Пойдем дальше. — Бондаренко перевел взгляд на немолодого человека с бородкой. — Михаил Михайлович Баринов. Служил на «Пруте». После разгрома восстания был приговорен к пожизненной каторге. Бежал из пересыльной тюрьмы, долгое время жил на нелегальном положении в разных городах. Пять лет назад вернулся в Севастополь. Организовывал боевые дружины, потом красногвардейские отряды. Он на нелегальном: его многие знают в лицо…

Следующим был человек с солдатскими погонами. О нем Бондаренко сказал:

— Матвей Федорович Рогожин. Вел пропаганду в царской армии, потом — в войсках Деникина. Человек тихий, незаметный. Дальше старшего писаря не продвинулся. Взрывов, перестрелок и всего такого за ним нет. Но то, что он делает, посильнее любых взрывов и стрельбы будет. — Бондаренко обернулся к Красильникову: — Что князя Уварова Щукин в контрразведку упрятал, думаешь, кто выяснил?.. Так… Кто у нас еще?.. Ты, Илларион? — обернулся Бондаренко к грузно сидящему за столом хозяину. — О тебе — особое слово. Ты у нас большая знаменитость.

Уверенный в себе, большой и сильный, Илларион вдруг опустил глаза и смущенно вздохнул:

— Ну ладно… Ну хватит.

— Представь ситуацию. — Теперь Бондаренко обращался к Красильникову: — Налет на полицейский участок. Получилось нехорошо, поднялась стрельба. Наши-то все ушли, но появилось опасение, что их будут искать. Илларион — мужчина у нас видный. Ему бы притаиться и помалкивать. А он… Молчи, Илларион! — сказал Бондаренко, заметив, что тот хочет перебить. — А он пошел на следующий вечер в цирк. За одно это пороть надо, но слушай дальше! Номер там был такой: несколько человек выносят огромную гирю, а силач ее выжимает. Выжал, утер пот, кланяется. Тут и вылезает на арену медведем Илларион. Потоптался, посопел, гирю поднял… Публика — в ладошки. Тогда Ларя хватает за пояс силача, тоже поднимает его над головой, как гирю, и осторожно кладет на опилки. В цирке — рев и стон. Наш чемпион поворачивается, уходит. И, обрати внимание, поклониться не забыл.

Красильников реагировал уже весело и чутко на все, о чем говорил Бондаренко. И каждый из сидящих в этой комнате виделся Красильникову не просто подходящим, а незаменимым в их совместной опасной работе.

А они все смотрели на него, ожидая, когда он заговорит. Он не знал, с чего начать; надо было собраться с мыслями. И опять на помощь пришел Бондаренко.

— Товарищ Семен работал в Центре, в Киеве, — весомо сказал он. — Был заброшен в белые тылы со спецзаданием. И — застрял.

Встал и Красильников. Смущенно улыбнувшись, сказал:

— Зовут меня, верно, Семеном. Работал в Чека. В частности, засылал в тыл, в Добрармию, товарища Кольцова. Потом немного помогал ему… А когда его в крепость засадили, пытался его высвободить. Вот, пожалуй, и все… Я знаю, что бы вам хотелось от меня услышать. Что у меня налажена связь с Центром, — продолжил Красильников. — Но это не так. Связи с Центром у меня утеряны. У вас, как я осведомлен, тоже. Стало быть, вместе будем их восстанавливать.

После этого перешли к делам.

Заговорили о покупателе землечерпалок и другого флотского имущества, представителе торгового дома «Жданов и К 0». Подпольщики группы Бондаренко наблюдали за ним едва ли не со дня его появления в Севастополе.

— Фамилия его Федотов, прибыл из Константинополя, — доложил Рогожин. — Крупнейший делец.

— Федотов… Это какой же Федотов? — попытался вспомнить Красильников.

— У него брат был. Тоже крупный воротила. Ювелир. Его в Киеве наши шлепнули.

— Лев Борисович Федотов, поставщик двора его императорского высочества, — вспомнил Красильников. — Я его хорошо знал.

— А это — братец. Видно, этот фрукт недалеко от той же яблоньки откатился, — сказал Рогожин. — Столковался с генералом Вильчевским. А Вильчевский начальник снабжения армии.

— Но какое отношение землечерпалки имеют к военному имуществу? — удивился Красильников.

— У них сейчас так: все, что можно выгодно продать, — военное имущество, — улыбнулся Рогожин.

— Надо опередить их, — подал голос давно молчаливо сидевший Баринов.

— Каким образом?

— Давно собираемся провести диверсию в порту, — неторопливо заговорил Баринов. — Взрывчатка нужна была — достали. С шахт привезли, с Бекшуя. Самая пора: вчера еще один «француз» встал под разгрузку. Рванем склад — белякам будет не до землечерпалок.

Баринов смолк и, поглядывая на Бондаренко, ждал ответа. Бондаренко отозвался не сразу. Но когда заговорил, всем стало ясно, что это уже не просто продолжение разговора, а решение.

— Склады надо уничтожить, это ясно. Как это лучше сделать — обсудим. Для этого и собрались.

О предстоящих делах они говорили просто и буднично, с той уверенностью в успехе, какая свойственна людям, чувствующим себя хозяевами положения. И Красильников вдруг с волнением почувствовал, как впервые за много дней к нему вновь вернулась уверенность. Такой уверенности в себе, в своей силе Красильников не испытывал уже давно, со времен Харькова.

Неторопливо и обстоятельно они решили все до подробностей о диверсии в порту, условились о времени, назначили ответственных.

Вопрос, который больше всего волновал Красильникова: где сейчас искать Кольцова, как ему помочь? Но кто мог ответить! Оставалось только ждать. Рано или поздно он даст о себе знать.

Под конец вновь заговорили о господине Федотове. Красильников вспомнил рвущегося в дело Митю Ставраки и решил, что ликвидация господина Федотова будет хорошей проверкой для него. Сказал Бондаренко:

— Господина Федотова позвольте моей группе взять на себя!

До самых сумерек Кольцов со своим всадником-конвоиром блуждали по поросшим лесом горам. Уже когда стемнело, вышли к затаившемуся в лесной чаще караулу. Их окликнули:

— Ты, Софрон?

— Он самый! — отозвался конный.

Появились несколько вооруженных винтовками мужчин, приняли у Софрона коня и с любопытством изучали Кольцова, его украшенную бубновыми тузами тюремную одежду.