Карл Май - На земле штиптаров

— Оно заряжено?

— Да. Сделав выстрел, я сразу перезаряжаю ружье. Так поступают охотники.

— Тогда я лучше положу его. А что особенного в другом ружье?

Следует заметить, что мы сидели за столом, стоявшим возле открытого ставня. Я сидел лицом к окну, а Халеф — спиной к нему. Справа от меня находился хозяин, слева — Омар, а за спиной у меня стоял Оско, который только что набил свою трубку и встал со своего места, чтобы раскурить ее от лампы. Он остановился у меня за спиной, посматривая на хозяина, который положил «медвежебой» на стол так, что он по счастливой случайности оказался у меня под рукой. Теперь хозяин взялся за карабин «генри».

Он расспросил меня о его конструкции, и я пояснил, что могу сделать двадцать пять выстрелов, не перезаряжая оружие. В этот момент меня вспугнул крик Оско:

— Эфенди! Ради Аллаха! На помощь! — громко крикнул он.

Я обернулся к нему. Он указал на окно. Его глаза были широко раскрыты, а лицо покрывала смертельная бледность. Он казался воплощением ужаса.

Глянув в ту сторону, куда он указывал рукой, я увидел ружейное дуло. Ствол лежал на подоконнике. Стрелок стоял на улице, положив оружие на подоконник, чтобы вернее прицелиться в меня. Что он метил в меня, я понял сразу.

Бывают ситуации, когда ум в считаные доли мгновения успевает передумать столько, сколько не передумает обычно и за несколько минут. Кажется, что человек действует инстинктивно, но, по правде говоря, его разум уже успел прийти к нужным выводам, вот только идеи мелькнули мгновенно.

Итак, оружие было направлено прямо мне в лоб; я видел даже не ствол, я видел перед собой лишь окружность дула. Секундный испуг, и я непременно был бы обречен на смерть. Нужно было действовать молниеносно. Но как? Если бы я наклонил голову в сторону и пуля прошла мимо меня, то был бы застрелен не я, а стоявший позади меня Оско. Чтобы спасти его, мне нельзя было убирать цель, то есть голову; тогда я стал качать ей из стороны в сторону, чтобы не удалось прицелиться, а сам схватил свой «медвежебой».

Конечно, нельзя рассказывать или читать с такой скоростью, с какой все это происходило. Убийца, державший ружье на изготовку, не мог видеть, что я схватил со стола оружие. Не прицеливаясь, — иначе бы он это заметил, — я вытянул двустволку, чуть не прижав ее к дулу, наведенному на меня, и нажал на спуск. Оба выстрела грянули почти одновременно.

От крика Оско до этих двух выстрелов прошло непомерно мало времени. Едва отзвучал крик, как прогремели два или, может быть, три выстрела, ведь человек, стоявший за окном, тоже нажал на спуск, — к счастью, на какую-то десятую долю секунды позже меня.

За грохотом выстрелов последовал пронзительный вопль.

Услышав возглас Оско, Халеф обернулся к окну, но мое ружье было проворнее его взгляда. Он уже не увидел чужого ружья. Поэтому он вскочил со стула и воскликнул:

— Что такое, сиди? Ты выстрелил!

— Убийца, убийца! — ответил Оско, все еще стоявший в оцепенении и указывавший куда-то рукой.

Я же, бросив «медвежебой» на стол, прыгнул и выхватил из рук хозяина свой штуцер.

Мне не видно было, кто стоял снаружи. Если там все еще находился этот негодяй, он погиб, ведь, стоя сбоку от окна, где я уже не напоминал мишень, я выстрелил шесть — восемь раз подряд с такой скоростью, что со стороны казалось, будто прозвучал один-единственный выстрел.

Халеф тотчас понял, в чем дело.

— Не стреляй больше! — попросил он меня.

В следующий миг он метнулся в открытое окно.

— Халеф, ты с ума сошел! — крикнул я, хватая его за ноги, чтобы удержать.

— Мне туда надо! — воскликнул он, вырвался и прыгнул на улицу.

Я поспешно шагнул своей здоровой ногой и оказался возле окна. Затем стремительно просунул туда карабин, а вслед за ним голову и левую руку. Дальше выбраться я не мог. Окно было слишком узким для меня. Я увидел, как Халеф побежал вправо, где еще были открыты широкие ворота и огонь костров ярко освещал улицу.

Одновременно от темной двери дома, что стоял напротив (там жил мясник), отделилась какая-то фигура и помчалась за Халефом.

Был ли это враг? Я вскинул карабин и увидел человека, пробегавшего возле ворот. При свете пламени его ясно было видно.

— Манах эль-Барша! — рявкнул Халеф, гнавшийся за ним.

И я тоже его узнал; теперь я видел, как Халеф вбежал в ворота. Я прицелился; моей мишенью был узкий, освещенный участок улицы, по которому вот-вот должен был промчаться третий враг, преследовавший маленького хаджи.

И вот его фигура появилась на свету. Он был одет точно так же, как мясник. Наконец он угодил в прорезь прицела. Я выстрелил, но увидел, что промахнулся. Прицеливаться и стрелять мне пришлось левой рукой, потому что я мог высунуть лишь ее. Попробуйте точно выстрелить ночью, скорчившись в неудобной позе, прижав ружье к левой щеке и прищуривая правый глаз, да еще будучи ослеплены пламенем нескольких костров. Вряд ли у вас что-то получится!

Конечно, я тотчас отошел от окна и скомандовал Оско и Омару:

— Быстрее за ним! Через комнату и двор, а затем направо, вверх по улице! Халеф окружен врагами.

В этот момент раздались несколько пистолетных выстрелов. Оба моих спутника схватились за ружья.

— Только не ружья! Там можно управиться лишь с пистолетами и ножами. Ступайте, ступайте, быстрее!

Они помчались к двери. К сожалению, я не мог последовать за ними. Мне пришлось остаться в комнате из-за своего беспомощного положения.

Хозяин по-прежнему оцепенело сидел на стуле. Он все еще держал руку в том положении, в каком она была, когда я вырвал у него карабин. С того момента, как Оско поднял тревогу, он не шевельнулся и не сказал ни слова.

— Эф-эф-эфен-фенди! — пролепетал он наконец. — Что же это было?

— Ты ведь все видел и слышал.

— С-с-стреляли!

Я взял его за плечи и встряхнул.

— Эй, опомнись! Ты же окаменел от страха!

— Это в меня?

— Нет, стреляли в меня.

— Я думал, меня хотели убить, потому… потому что я помог тебе.

— Нет, твоей дражайшей жизни не грозило ничто; в опасности был я. Но закрой-ка ставень; мы не хотим никому дать повод снова стрелять в нас.

Пошатываясь, он выполнил мое указание. Конечно, он не был трусом; его оглушила стремительность, с какой все произошло. Закрыв ставень, он уселся на стул, а я вновь раскурил трубку.

— Ты куришь? — изумленно спросил он. — А там, на улице, сражаются!

— Разве я могу им помочь? Если бы ты был порядочным человеком, то поспешил бы за ними!

— Благодарствую! Меня это не касается.

— Тогда тоже покури!

— У меня еще дрожат все члены. Твое старое ружье грохотало, как пушка!

— Да, оно и впрямь наделено могучим басом; оно солидное, как матрона. Давай-ка снова зарядим его. Ты видел, как это здорово. Если бы оно не было заряжено, мне не повезло бы.