Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

— Что за тривиальный камень вы упомянули, граф? — спросил д'Артаньян, услышав реплику Атоса.

— В древнем Риме на перекрестках трех дорог ставили указатели. Их так и называли — камнем трех дорог, или тривио, или тривиальный камень.

— О-ла-ла! Как я не догадался! — воскликнул д'Артаньян, который немного знал итальянский.

— На них путники писали всякую чепуху, вроде вечного "я здесь был". Теперь же мы всякую незначащую чепуху именуем тривиальностью, — видно было, что Атос с удовольствием отвлекся от своих размышлений и пустился в исторический экскурс. — Это словечко перекочевало из латыни…

— Едет!! Едет!! — вдруг закричал Базен, непочтительно перебив Атоса, и запрыгал, размахивая руками, чего уж никак невозможно было ожидать от степенного слуги.

Действительно, вдалеке появилась знакомая всем фигура Арамиса. Он скакал во весь опор.

— Ты приготовил запасную лошадь? — спокойно осведомился Атос у ажиатированного Базена и пошел к своему коню.

Глава 15

Уже смеркалось, когда они подъехали к Компьену. На дороге стоял Гримо. Увидев хозяина, он жестом указал, что следует свернуть в лес, не въезжая в городок.

Д'Артаньян отметил про себя, что в прошлый приезд, с маршалом д'Эстре они ехали иным путем, через город. Но, конечно, Гримо, выученик своего хозяина, был прав — незачем показываться горожанам.

Лес оказался частью одичавшего парка. Гримо вывел их на полянку, видимо, бывшую когда-то местом развлечений обитателей замка. Отсюда хорошо виднелись его унылые, лишенные окон стены с разбросанными без видимого порядка бойницами и две из четырех угловых башен. В башнях были окна.

— Швейцарцы живут там, — показал Гримо в сторону парка. — На смену ходят по этой тропинке, — он протянул руку, указывая на утоптанную тропинку в сотне шагов от поляны. — Планше нас ждет там, — и Гримо мотнул головой в противоположную сторону.

— Веди, — приказал Атос, и они пошли, взяв коней в повод, вслед за Гримо…

Пока друзья торопливо утоляли голод и переодевались в заранее приготовленные темные костюмы, Планше — Гримо уступил ему право рассказывать — не без некоторого тщеславия докладывал:

— Карета нанята, каретнику рассказали увлекательную историю о молодых влюбленных. Она спрятана в лесу, совсем недалеко отсюда, в самой густой части. Лошадей четверка, не такие, как у ди Лима, но вполне… — и Планше описал рукой в воздухе нечто неопределенное, долженствующее означать, что лошади приличные.

— Не болтай. Учился бы у Гримо, — сказал д'Артаньян.

— Замок охраняется только с внешней стороны.

— Знаем. К делу.

— Раз в день приезжает телега с провиантом, — Планше сказал не "с продуктами", а именно "с провиантом", как истый слуга офицера. — Ее обыскивают у сторожки и только тогда впускают во внутрь. На все оскорбительные выкрики дворян королевы-матери швейцарцы не отвечают.

— Это они умеют, — мрачно бросил д'Артаньян.

— Днем они спят… наверное… Зато как только темнеет, двое выходят в пеший дозор вокруг стен с одной стороны, и двое — с другой, им навстречу. Так что пересекаются они где-то на противоположной стороне замка.

— Так… — мрачно пробасил Портос. — И как долго они ходят?

— От последних петухов до первых, — сказал Гримо.

— Иначе говоря, примерно четыре часа, — уточнил Арамис.

— Ты обходил замок? — спросил Атос. — Сколько времени это занимает?

Планше развел руками. Часов ни у него, ни у Гримо, даже у мушкетеров, не было. Небольшие, луковичкой или бонбоньеркой, усыпанные драгоценными камнями часы на золотых цепочках уже входили в моду при дворе, но стоили баснословно дорого, а время показывали приблизительное, особенно если много ходить или, не дай Бог, скакать на лошади. Их приходилось непрерывно сверять с гиревыми напольными или, еще лучше, с башенными часами.

— Недалеко от Компьена есть аббатство. Там звонят и к вечерней молитве, и к утренней, — сказал Арамис.

— Не слышно… — ответил Гримо.

Планше уточнил:

— Если ветер в нашу сторону, что-то уловить можно…

— Будем считать на один обход четверть часа, — подвел итог маленькой конференции по вопросам точного времени Атос. — Дальше, Планше.

— Еще мы обнаружили, что ночью в замке светится только одно окно. В правой угловой башне. Но, мсье лейтенант, оно на третьем этаже. А вы сами говорили, что старуха… я хотел сказать королева… не любит спускаться по лестницам. Кой черт мог ее занести на третий этаж?

Мушкетеры задумались. Действительно, престарелая Мария Медичи не терпела лестниц. Даже в своем Люксембургском дворце она жила на первом этаже, из-за чего приходилось топить на ее половине все камины, чтобы прогонять сырость, идущую из парка. С другой стороны, именно она обычно засиживалась за полночь, читала или писала письма.

— Чтоб мне провалиться, черт бы побрал и этого мальчишку де Сент Севера, и де Варда! Из-за них я не поднялся с маршалом в тот раз в дом и не знаю толком, где спальня Медичи.

— Кто мог знать… — философски заметил Атос. — Что ж, господа, все ясно, — добавил он после минутной паузы. — Придется рисковать. Схватим патрульных, свяжем, заберемся по стене в замок, а там видно будет.

К середине короткой летней ночи тоненький серп месяца спустился за деревья. Наступила кромешная тьма. Светилось лишь окно в угловой башне. Было тихо, только ухали далеко в лесу совы, да еле слышно потрескивало что-то в кустах орешника.

Пользуясь темнотой, Портос и Мушкетон подобрались к самому рву. Базена отправили сторожить карету и кучера — на всякий случай.. Планше охранял лошадей. Остальные залегли в кустах.

Потянулись минуты ожидания.

Показались два дозорных швейцарских солдата. Свое грозное оружие они несли на плечах и шли, о чем-то оживленно болтая на немецком, которого никто из мушкетеров не знал. По их поведению было ясно, что полгода бездействия у мирного замка со старухой внутри притупили их воинское чутье.

Портос распластался на земле, преодолел высохший ров и подполз к самой стене, маскируясь предусмотрительно нарванной травой, а Мушкетон, последовавший за ним, лег так, чтобы его ноги перегородили тропу, по которой должны были пройти солдаты. Когда швейцарцы приблизились, он громко застонал:

— Помогите… умираю…

Оба солдата остановились, пораженные. Откуда здесь мог взяться человек, да еще умирающий? Один сделал нерешительный шаг вперед, снимая с плеча алебарду, другой, прикрывая ему спину, потянулся к пистолету, висящему на перевязи.

— Если он выстрелит, делу конец, — подумал д'Артаньян, холодея.

Портос, видимо, подумал то же самое — он прыгнул, распрямляясь, как огромная пружина, и стукнул швейцарца кулаком по шлему с такой силой, что тот рухнул, словно подкошенный, а сам Портос затряс рукой, дуя на нее и бормоча: "Дерьмо!" Второй солдат обернулся к нему, удивленный неожиданным появлением еще одного человека, и Портос мгновенно зажал ему рот одной рукой, обхватив другой туловище. Мушкетон вскочил и помог своему господину, скрутив солдата.