Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

И тем не менее, люди продолжали создавать советы. Они множились и дробились: советы принцев, пэров, советы баронов, военачальников, советы судей, наконец, кардинальские и епископские советы — курии. И люди стремились любой ценой войти в состав совета, чтобы почувствовать себя рядом, а может быть, и почти вровень с повелителем и вдохнуть тот горний пьянящий воздух власти, которым дышат там, на верхних ступенях, у самого трона…

Военный совет мушкетеров был совершенно иным.

Во-первых, в него допускались только четверо.

Во-вторых, на нем царила полная демократия, лишь обрамленная некоторыми традициями.

Вообще, традиции, превращаясь со временем в ритуал, удивительно способствуют плодотворной деятельности всевозможных советов.

Поэтому у четверых друзей было лишь два непреложных условия созыва совета: право созвать имеет каждый, а решения принимаются только единогласно. Атосу было раз и навсегда предоставлено право председательствовать — открывать, давать слово в прениях и закрывать, подводя итог принятому единогласно решению, что он и сделал на срочно созванном совете, когда друзья закончили обсуждение.

— Выполнять приказы короля для нас закон, — сказал он. — Выполнять просьбу первого дворянина Франции — не закон, а святая обязанность каждого дворянина. Судьбе было угодно распорядиться так, что мы все, за исключением Арамиса, уже побывали в замке Компьен. Иными словами, рекогносцировка произведена. Мы не знаем лишь одного — как часто сменяются швейцарцы у ворот замка и совершают ли они дозорные обходы вокруг замка ночью. Для выяснения этих деталей мы отправим сегодня в Компьен Гримо и Планше, как самых сообразительных. А сами послезавтра утром, как только солнце достигнет верхушек деревьев Венсенского леса, покинем охоту, что бы там ни происходило, — пусть даже кабан терзает лошадь какого-нибудь зарвавшегося охотника — и соберемся у поворота Венсенской дороги на старую Арраскую дорогу. Базен и Мушкетон будут там ждать нас с лошадьми: необходимо успеть в Компьен к началу сумерек, поэтому весь путь мы проделаем с максимальной быстротой, меняя лошадей. Дальнейший план выработаем на месте, получив доклады Гримо и Планше. Я ничего не упустил? — и Атос осушил наконец вместительную кружку вина, ибо от долгой речи у него пересохло в горле.

— Только одну мелочь, дорогой Атос! — сказал д'Артаньян, испытывая неловкость от того, что ему приходится поправлять старшего друга.

— Какую именно?

— Кроме швейцарцев, направленных к замку по приказу Ришелье, в самом городе Компьене расквартирован пехотный полк, — сказал д'Артаньян и подумав, зачем-то добавил:

— По приказу короля.

— Они охраняют или стерегут? — спросил Арамис.

— Не знаю. Они как бы случайно расквартированы там, по соседству.

— Так это замечательно! — воскликнул Атос.

— Почему? — удивился Портос.

— Их присутствие в городе ничего не гарантирует, зато ослабляет внимание швейцарцев, — пояснил Атос. — Конечно, нам придется действовать еще осторожнее, очень осторожно! Если других соображений нет, отправляем Гримо и Планше в Компьен.

Поскольку для Гримо слышать слова Атоса означало исполнять, он и Планше немедленно отбыли в Компьен.

Друзья же предались возлияниям…

Глава 13

В день охоты горожане были разбужены на рассвете цокотом копыт многочисленных коней, стуком колес карет и фур, громкими голосами вельмож, не привыкших стеснять себя, перебранкой слуг. Огромное, сверкающее золотом, драгоценными камнями, переливающимися шелками, взвихряющимися страусовыми и павлиньими перьями стоглавое, стоногое чудище, сжимаясь, медленно сползало к Лувру и здесь, у дворца, вобрав в себя все свои растопыренные конечности, замерло и затихло в ожидании короля. Глядя на разряженных дам и кавалеров, мало кто мог подумать, что они едут охотиться — столь вычурными и изысканными были их наряды. Один только король всегда одевался в скромный охотничий костюм, единственным украшением которого служила заколка с крупным бриллиантом на воротнике замшевого камзола. Но то — король. Придворные же стремились перещеголять друг друга. Дамы жалели лишь об одном — что решение об охоте было объявлено буквально несколько дней тому назад, и ни одна самая лучшая портниха, самая проворная белошвейка не могла успеть сшить новую амазонку, не виденную еще никем на прежних охотах.

Наконец, появился Людовик в сопровождении принцев Конде и Конти и губернатора провинции Лангедок герцога Монморанси. Король улыбался. Море придворных вдруг вспенилось и опало — это одновременно обнажились сотни голов, покрытых до того шляпами с перьями, и склонились в поклоне. Король небрежно махнул рукой в знак приветствия и нетерпеливо оглянулся — Анна Австрийская не торопилась… Но вот и она! Верхом на серой в яблоках красавице-кобыле, в нарядной амазонке и в шляпе с узкими полями — этой моде еще только предстояло завоевать Европу.

Король уже собрался дать сигнал к отъезду, когда прискакала и резко осадила коня герцогиня ди Лима, привлекая своим опозданием всеобщее внимание. Она красовалась на великолепной белой лошади без единого темного пятнышка от челки до расчесанного пышного хвоста. Герцогиня сидела в седле по-мужски и одета была в колет с пышными кружевами, отложным воротником, узкие бриджи, выгодно обтягивающие ее стройные, может быть, чуть полноватые бедра, и короткие замшевые сапоги с намеком на отвороты, что делало их похожими на игрушечные ботфорты. За плечами герцогини вился легкий короткий плащ, и по нему рассыпались свободными волнами иссиня-черные волосы. Ди Лима была столь хороша в своем необычном наряде, что королева Анна невольно прикусила губку, а принцы склонились в низком поклоне, чуть ли не подметая каменные плиты площади перьями своих шляп. Король встретил ее недовольным вопросом:

— Вы одна, герцогиня?

— Да, ваше величество.

— Я же повелел вашей племяннице быть непременно на охоте!

— У нее разболелась голова, сир.

Д'Артаньян, сопровождавший короля при выезде из Лувра, расслышал эти слова и облегченно вздохнул. Ему вспомнились слова Маргариты, сказанные ею как-то мельком о том, что она ненавидит охоту, так как ей ужасно жалко бедных, обреченных зверюшек, бессильных против мушкетов и свирепых псов.

Король промолчал, тронул своего коня шпорами и поскакал в сторону старых Сент-Антуанских ворот кривыми улочками, в обход Гревской площади, чтобы не видеть мрачного эшафота, пустых лож для знати и уже собирающихся, как он полагал, первых, жадных до зрелищ парижских зевак.

Охотники давно миновали городские стены Парижа, когда на Гревскую площадь приехал кардинал.