Юрий Лиманов - Пять лет спустя или вторая любовь д'Артаньяна (СИ)

— О, да, — подтвердил лейтенант и хотел было добавить, что впервые узнал герцогиню под именем Мари Мишон, белошвейки из Тура, но потом решил, что не стоит добавлять перцу в и без того пикантную ситуацию, когда две любовницы Арамиса проявляют столь трогательное единодушие в стремлении помочь королеве.

— Но он не знает, что его ждет еще одна приятная неожиданность, — сказала светлая герцогиня и нетерпеливо оглянулась на дверь. Словно повинуясь ее безмолвному приказу, вошел прелестный кадет и ловко поклонился.

— Бог мой, провалиться мне на это самом месте, если это не Китти! — воскликнул лейтенант и, не обращая внимания на двух герцогинь, обнял “кадета”. — Конечно, почему я сразу не сообразил, ведь именно Арамис рекомендовал тебя в камеристки… — он спохватился, что сказанное может обидеть ди Лима, и ловко переменил тему:

— Ты совершенно не изменилась, Китти!

— Вы могли бы сказать мне об этом значительно раньше, лейтенант, если бы хоть раз нанесли визит герцогине!

— Мне остается только сожалеть, что я этого не сделал! — он придирчиво осмотрел кадета, затем проверил форму мушкетера, отлично сидевшую на герцогине. — Надеюсь, в этом доме найдется два подбитых мехом плаща? На улице собачий холод. И пока мы доедем до Венсена, вы можете закоченеть, мои прелестные дамы.

— При чем здесь Венсен? Нам нужно ехать в сторону Лиможа, а затем в Бордо, чтобы скорее сесть на корабль, идущий в Испанию, — сказала Шеврез.

Насколько мне известно, отдан приказ досматривать на выезде из Парижа всех подозрительных, — почтительно поклонился ей д'Артаньян. — Вот я и подумал, что поскольку король в Венсенском замке, поездка туда офицера королевских мушкетеров ни у кого не вызовет подозрения. И что немаловажно, я часто сопровождаю туда короля, и меня знают все стражники. В сторону Лиможа мы свернем, когда минуем Венсен.

В полдень из ворот особняка выехали три гвардейца, укутанные в теплые плащи. Они ехали в сопровождении вооруженного слуги.

Подъезжая к городским воротам, д'Артаньян зычно крикнул, предупреждая вопрос караульных:

— Д'Артаньян, лейтенант королевских мушкетеров с двумя господами мушкетерами, следующий в Венсен!

Ворота маленькая кавалькада миновала беспрепятственно.

Глава 35

Атос и Гримо выехали из парка на дорогу, ведущую к небольшому селению Рош-Лабейль.

Стремительно темнело, и вместе с ночным мраком землю охватывал холод.

— И где ваша милость собирается ночевать? — спросил Гримо с той крохотной толикой фамильярности, на которую верные слуги получают право в долгих совместных поездках с господином. — До деревни добрый час пути, к тому же, как я заметил, там одни только грязные нищие крестьянские домишки.

Атос растерянно пожал плечами. Действительно, он не подумал о ночлеге.

— Вон там, на холме, если мне зрение не изменяет, виднеется что-то вроде часовни, — продолжал Гримо. — Не удивлюсь, ваша милость, если это местный погост. Тогда рядом с ним, как и положено в христианских краях, должен находиться домик священника.

— Что бы я без тебя делал! — воскликнул Атос, хотя минуту назад собирался сделать слуге замечание за чрезмерную разговорчивость. — Вперед!

Они подъехали к крохотному чистенькому домику, приткнувшемуся к такой же маленькой и уютной церкви, за которой смутно угадывалось кладбище.

У входа стояла простая крестьянская повозка, понурая лошадка, помахивая головой, жевала сено, щедрой охапкой брошенное перед ней прямо на землю, а за лошадиной трапезой с любопытством наблюдала черная, с белой манишкой пушистая кошка.

Из дому вышел невысокий молоденький служка в наброшенном поверх теплой куртки белом коротком стихаре. Он держал зажженный фонарь. Внимательно оглядев повозку, поправил торчащее из нее сено, повесил фонарь на специальный шест, приделанный к козлам, взобрался на телегу, свесил ноги и забормотал что-то.

Вышли возница и кюре.

— Никак, ваша милость, мы в самый раз подоспели. Кюре куда-то уезжать собрался, — сказал Гримо.

Атос прыгнул с седла и быстро подошел к дому.

— Святой отец, — обратился он, почтительно снимая шляпу, — мое имя граф де Ла Фер. Ночь застигла меня и моего слугу в ваших местах, мне совершенно незнакомых. Я хотел просить у вас приюта, но, как я вижу, вы собираетесь уезжать…

— Сын мой, нет ничего проще. Я еду к умирающему, дабы оказать ему последнюю пастырскую помощь. И не вернусь раньше завтрашнего дня. Мой дом в вашем распоряжении. К сожалению, единственный фонарь я забираю с собой — в наших краях трудно достать хорошие фитили и масло. Но в доме есть свеча. Если вы будете экономны…

— Мне вообще не нужен свет, святой отец, я сразу же лягу спать. Но я оставлю несколько ливров на богоугодные дела и думаю, вам удастся обзавестись вторым фонарем.

Утром прикройте дверь, чтобы не выстудить дом. Я никогда не запираю своего жилища, — кюре перекрестил Атоса и сел в повозку.

Ваша милость, — неожиданно зычным басом обратился молодой служка к Атосу. — я услыхал, как всхрапывают кони, из чего заключил, что вы верхом. За домом есть небольшая, но теплая конюшня. Если господин кюре разрешит…

— Да, да, сын мой, я не подумал о ваших конях. Вы можете поставить лошадей в конюшню, там осталось немного сена нынешнего укоса.

Повозка с фонарем уехала.

Гримо отвел коней в конюшню, задал им корма.

Атос прошел в дом. В крохотной прихожей стояло продавленное кресло, изгнанное, видимо, за старостью из комнаты. Вот и постель для Гримо, подумал Атос и вошел в единственную комнату.

В ней было темно, но тепло. Вернулся Гримо, раздул угли в очаге, и в их свете скудная обстановка приобрело таинственный, загадочный вид, словно дело происходило в сказочном замке. Атос разделся по пояс, вышел во двор и Гримо полил его холодной водой из большого глиняного кувшина. Бывший мушкетер, отфыркиваясь, растерся до красноты, поглядывая на усыпанное звездами темное небо. Было тихо и торжественно, впервые за много дней куда-то ушли мысли о мести и дуэли… Мирно пофыркивали кони за домом в теплой конюшне. Атос предложил Гримо помыться, но слуга отказался, заявив что он слишком продрог, чтобы тратить последние крохи тепла на умывание. Они вернулись в дом.

В комнате хозяйственный слуга распаковал седельную сумку, достал скудную провизию, ловко подрумянил два ломтя хлеба над углями, нанизав их на кинжалы, согрел куски мяса, и они с Атосом неторопливо поужинали.

Атос достал томик Платона, который всегда возил с собой, но от тепла и сытости его немного разморило, не читалось, он с наслаждением разделся и лег на широкую, но жесткую постель кюре. Гримо скрылся в прихожей, повозился там, устраиваясь на скрипучем кресле, чертыхнулся, нарушая благостность божьего дома. Любое движение вызывало противный, надрывный скрип старого, заслуженного кресла.