Марта Таро - Эхо чужих грехов

Речь шла о том, что прибывший в губернскую столицу Василий Черкасский через секретаря канцелярии попросил аудиенции у генерал-губернатора и получил ответ, что его записали на приём ровно через неделю. За этот короткий срок Щеглов должен был вывести преступников на чистую воду. Дело осложнялось ещё и тем, что обойдённый в этом «деликатном» деле полицмейстер теперь кидал на Щеглова весьма недвусмысленные взгляды. Конечно, впрямую Григорий Адамович дело не саботировал, но всем своим видом давал понять, кто «главный» в этом расследовании. Так что на множество городовых, а уж тем более жандармов Щеглов не рассчитывал. Генерал-губернатор, похоже, об этом не догадывался, а открывать ему глаза на реальное положение вещей поручику не хотелось – не в его правилах было ябедничать.

– Не стоит расставлять городовых на всех углах – можем спугнуть преступников, – дипломатично изрёк тогда Щеглов и занялся организацией слежки.

Разогнав тучи на челе полицмейстера подчеркнутым уважением и явной почтительностью, поручик попросил выделить ему всего лишь трёх агентов в штатском.

– Как хотите, – благодушно заметил подобревший от его скромности Григорий Адамович, – я могу и больше дать, хотя, впрочем, вы правы, дело яйца выеденного не стоит. За семейной парой следить – троих за глаза хватит.

Так появились в подчинении у поручика Толстых, Кирилов и Шипунов. Неприметные мужички средних лет, они внешне совсем не отличались от мелких лавочников и приказчиков. Одевались агенты всегда в серое и домотканое, а Щеглов различал их по бородам: окладистой русой – у Толстых, жидкой и рыжеватой – у Кирилова и когда-то чёрной, а сейчас побитой сединой – у Шипунова. Несмотря на простецкий вид, все трое оказались толковыми и с задачей справлялись прекрасно. К концу третьего дня слежки Щеглов уже мог сделать кое-какие выводы. Но с этим спешить не хотелось. Поручик решил, что если сегодня поведение князя Василия и его жены вновь останется таким же, как и накануне, то можно будет доложить генерал-губернатору о своих наблюдениях.

У лучшей городской гостиницы (остальные считались номерами при трактирах) Щеглов остановился и огляделся в поисках своего агента. Толстых расхаживал вдоль домов, прижимая к груди лоток с выложенными в ряды свежими калачами. Поручик подошёл, взял с лотка калач и принялся шарить в кармане, как будто отыскивая деньги.

– Ну что? – спросил Щеглов

– Ещё не выходили, – отозвался Толстых. – Да, похоже, муж так весь день в номере и проваляется. Ему с вечера уже полведра водки перетаскали, и, помяните моё слово, к обеду князь проспится и ещё потребует. Так что женщина опять в одиночестве гулять отправится.

– Понятно…

Поведение Марии Черкасской, по местным воззрениям, было на грани, а может, и уже за гранью приличия. Здесь достойные женщины, а тем более княгини, одни по улицам не бегали, но француженка плевать хотела на манеры. Одна, без сопровождения мужа или слуг, она чувствовала себя на улицах губернской столицы вполне свободно, а её малиновый капот сразу бросался в глаза, привлекая всеобщее внимание. Однако сегодня наблюдателей ждал сюрприз. Как будто устыдившись всеобщего осуждения, Мария Черкасская вышла из дверей гостиницы в невзрачной и блёклой одёжке: длинный серый плащ и бурая шляпка. Никаких страусовых перьев – единственным украшением шляпки оказалась чёрная лента. Княгиня очень походила на посыльную из лавки, тем более что в руках она несла круглую шляпную картонку.

– Гляди, Толстых, узнаешь? – легонько кивнул в сторону спешащей женщины Щеглов.

– Кого? – не понял агент, а потом даже присвистнул: – Смотри, как перекрасилась!

– Вот именно, что перекрасилась. Зачем только ей это понадобилось?

– Ну, я пошёл? – заспешил Толстых.

– Нет, нельзя тебе уходить, вдруг муженёк выйдет! – возразил Щеглов и приказал: – Оставайся, я сам пойду. Кирилов у нас в начале Дворянской стоит, а Шипунов – у торговых рядов, так что я доведу дамочку до одного из них, а потом вернусь.

С видом праздного гуляки, на ходу откусывая тёплый калач, поручик двинулся вслед за француженкой. Сегодня та шла на удивление быстро, она не застывала перед витринами и не заходила в лавки, как делала это накануне, а целенаправленно двигалась в сторону соборной площади. Похоже, что дама спешила в торговые ряды (не в храм же ей идти со шляпной картонкой в руках). Щеглов не ошибся. Женщина подошла к стеклянным дверям французского ресторана.

«Раньше она в своей гостинице обедала, к тому же пока ещё утро – не время по ресторанам ходить, – размышлял Щеглов. – Неужели повезло и мы дамочку подловили?»

Мария Черкасская тем временем скрылась за дверью. Чуть-чуть помедлив, чтобы не налететь с разбегу на подозреваемую, поручик вошёл вслед за ней. В полутёмном вестибюле оказалось пусто. Обычно в дверях стоял половой – приглашал народ и принимал у господ пальто и шляпы – но сейчас было ещё рано, и ресторанная обслуга не спешила на свои посты.

«Может, оно и к лучшему, – размышлял Щеглов, – мне внимание к себе привлекать нет резону».

Поручик прошёл в зал. Столы стояли пустыми, даже скатертей на них не было.

«Стало быть, здесь ещё не готовили, кормить никого не собираются», – понял Щеглов.

Ему это оказалось на руку. Только вот куда могла исчезнуть замаскированная под белошвейку княгиня? За стойкой – никого, две двери, ведущие во внутренние помещения, плотно прикрыты. Сбоку от стойки начиналась лестница на второй этаж, она вела в «кабинеты». Эти уединённые комнатки вызывали страстное любопытство у молодых чиновников губернской канцелярии – множество коллежских секретарей и регистраторов мечтали хоть разок в них отобедать.

Куда же пошла француженка? На кухню или в «кабинеты»? Мария держала в руках картонку, но не шляпу же она принесла в ресторан? Значит, это что-то она должна передать при встрече, и навряд ли искомый человек – повар.

– В «кабинеты»… – выбрал Щеглов и, стараясь ступать как можно легче, взбежал по лестнице.

В коридоре второго этажа свет не зажигали, темень стояла – хоть глаз выколи. Поручик нащупал стену и пошёл вдоль неё, стараясь понять, где же притаилась Мария Черкасская. Слабый отзвук голосов вёл Шеглова в нужную сторону. Ещё с десяток шагов – и он нащупал ручку двери. Голоса стали громче, но всё равно более походили на гул, чем на человеческую речь. Ясно было лишь то, что говорили, вернее, переругивались две женщины, а потом к разговору присоединился мужчина. Теперь Щеглов наконец-то понял, почему никак не разберёт, о чём идёт речь: за дверью кабинета говорили по-французски.

«Вот незадача!» – расстроился поручик.

Нельзя сказать, что Щеглов совсем уж не знал французского: когда-то взятый по билетам учитель приобщал юного Петю к этому языку. Однако в армии все позабылось, а дома и вовсе стало без надобности. Теперь же это выходило боком. Как разобраться, о чём идёт разговор? Щеглов присел под дверью и приложил ухо к замочной скважине. Теперь он чётко слышал говоривших, но по-прежнему понимал лишь отдельные слова.