Марта Таро - Эхо чужих грехов

Когда кэб остановился у церкви, время уже перевалило за полдень. Черкасский вошёл в храм. Он сразу понял, что здесь идёт венчание, скорее всего, церемония только началась, потому что на новобрачных ещё не надели венцы. Стараясь не шуметь, Алексей двинулся вперёд, но его шаги гулко отдались под высокими сводами церкви.

Великая княгиня стояла рядом с графиней Ливен и её мужем-посланником. Почувствовав взгляд Черкасского, Екатерина Павловна оглянулась. Алексей поклонился, но женщина смертельно побледнела и схватила за руку Долли. Та наклонилась к великой княгине, а потом повернулась к Алексею. Лицо супруги посланника исказилось от ужаса. Черкасский уже и не знал, как поступить. Не кричать же на всю церковь, что он жив!

Пока Алексей размышлял, пришедшая в себя Долли бросилась к батюшке и жениху с невестой. Службу остановили, все гости повернулись к дверям и теперь смотрели на Алексея. Он не знал здесь никого, кроме семейства Ливен и великой княгини. Жениха – красивого белокурого дипломата – Черкасский видел впервые. Невеста оказалась высокой красавицей с роскошной фигурой и бледным лицом, закрытым ниже бровей кружевным убором. Но вдруг взгляд Алексея упал на крест с огромным алмазом, сверкающим на груди невесты. Князь всмотрелся в лицо красавицы (в этот миг она откинула с лица кружева) – на Алексея с ужасом глядели два светлых глаза в обрамлении чёрных ресниц. Черкасский шагнул вперёд, тут ноги невесты подкосились, и она упала в обморок. Жених еле успел подхватить её.

По проходу к остолбеневшему Алексею уже спешил посланник, его супруга бросилась к упавшей Кате.

– Князь, я счастлив, что вы живы, но мы все здесь пребывали в уверенности, что вы погибли под Бородино. Хорошо, что венчание только началось и всё удалось остановить. Пойдёмте со мной, – предложил граф Ливен. Как опытный дипломат он знал, что главное при выяснении отношений – в зародыше погасить скандал.

Подталкивая Алексея вперёд, граф подвёл его к маленькой группе, стоящей у аналоя. Катя уже пришла в себя и, поддерживаемая с одной стороны Долли, а с другой несостоявшимся женихом, стояла, глядя на приближавшегося мужа. Алексей взял себя в руки и, подойдя, вежливо поклонился великой княгине и графине Ливен.

– Давайте перейдём в посольство и обсудим всё в моём кабинете, – решил посланник.

Он предложил руку великой княгине, Долли быстро подхватила под локоть оторопевшего «жениха», а Алексею ничего не оставалось, как взять под руку свою ожившую жену. Вскоре все уже входили в просторный кабинет посланника. Граф Ливен рассадил дам в кресла, предложил мужчинам стулья и начал разговор, обратившись к Алексею:

– Князь, позвольте спросить, если вы остались живы после появления в газетах извещения о вашей смерти, почему же вы не сообщили об этом супруге?

– Когда я уже собрался выехать в Лондон на встречу с семьёй, пришло известие, что корабль, на котором плыла моя жена, затонул и с него никто не спасся. Все эти годы я оплакивал свою супругу и считал себя вдовцом. Сюда я приехал лишь потому, что её императорское высочество переслала своему августейшему брату письмо моей тётки, и я надеялся найти в Лондоне свою сестру Элен.

– Теперь мне всё понятно: Екатерина Павловна убивалась из-за вашей гибели и считала себя вдовой, а вы пребывали в уверенности, что погибла она. Какая счастливая развязка: вы нашли не только жену, но и сына! Князь Павел Алексеевич – наш с графиней крестник. Ну, а сейчас вам лучше побыть одним. Коляска стоит у крыльца. – Не дав Алексею возможности отказаться, Ливен подхватил под руку Катю и повёл её к выходу.

Пришлось Черкасскому догонять хозяина дома. Ливен усадил Катю в коляску, всё ещё украшенную цветочными гирляндами, дождался, пока сядет Алексей, и велел кучеру трогать. Попрощавшись взмахом руки, посланник развернулся и пошёл в свой кабинет, где по-прежнему молча сидели остальные участники драмы.

– Ваше высокопревосходительство, позвольте мне написать рапорт об отставке, – попросил князь Сергей.

– Нет, не разрешаю, пишите прошение об отпуске сроком на год, – отказал Ливен и ласково похлопал молодого дипломата по плечу, – вы можете уехать сегодня. Всё пройдёт, уж поверьте…

Курский поблагодарил, попрощался с дамами и вышел.

– Христофор, что будет с бедной девушкой? – Долли наконец-то обрела дар речи. – Катя не виновата, что нашла новую партию, она считала себя вдовой.

– Она не виновата, но муж думает, что его предали, и, помоги ей Бог, твоей подруге будет непросто заслужить прощение.

Мудрый дипломат сказал истинную правду, и, представив, что же сейчас творится в украшенной розами коляске, Долли и Екатерина Павловна дружно вздохнули.

Увитая розами блестящая коляска медленно катила по улицам Лондона. Все её убранство намекало на счастливое событие, но открывшаяся взорам любопытных горожан картина вызывала лишь недоумение: бледная как смерть невеста смотрела в одну сторону, а сидящий рядом с ней красавец в мундире чужой армии – в другую. В экипаже царило ледяное молчание, но наконец пытка кончилась и лошади остановились у крыльца дома на Аппер-Брук-стрит.

– Я приезжал сюда утром, только в соседний особняк, – заметил Алексей.

Он вылез из коляски и протянул руку жене, помогая ей сойти с подножки. Пальцы Кати дрожали, и их холод чувствовался даже сквозь перчатку. Навстречу прибывшим вышли Штерн и Луиза. Увидев, что Катя вообще не в состоянии говорить, Иван Иванович выступил вперёд и, поздоровавшись с Алексеем, представил ему мадемуазель де Гримон.

– Мне очень приятно, – сообщила Луиза, – прошу, проходите в дом.

В гостиной стояли бокалы с шампанским, на блюдах лежали фрукты и пирожные. Поняв, что здесь ожидалось свадебное угощение, Алексей разозлился ещё сильнее.

Поверенный усадил бледную Катю в кресло и обратился к Черкасскому:

– Ваша светлость, объясните, пожалуйста, почему вы не дали сюда знать, что живы? И почему не интересовались судьбой жены и сына?

Катя с благодарностью воззрилась на Штерна. Холодная отчуждённость Алексея, ужасное горе и унижение князя Сергея окончательно добили её. Катя чувствовала себя не просто виновной, а даже преступницей. Теперь же поверенный напомнил всем, что графиня Бельская два года искренне оплакивала своего погибшего мужа, а Алексею в это время не было никакого дела ни до неё, ни до её горя.

Черкасский слово в слово повторил то, что уже говорил в кабинете посланника. Но Штерн не сдавался, а продолжал настаивать:

– Почему же вы не связались со мной, в конторе вам сообщили бы мой здешний адрес. Это, по меньшей мере, странно – ведь вы, уезжая, дали мне поручение. Результат моей работы вас не интересовал?