Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

Мне самому история эта казалась смешной и глупой, но как-никак она касалась моего отца.

- Но, вероятно, сэр, в этой истории была и трагическая сторона? - спросил я стряпчего.

- Да нет, сударь. Ее-то как раз и не было. Трагедия всегда предполагает нечто значительное, dignus vindice nodus [46] Требующее вмешательства бога-заступника (лат.). , а тут была одна только блажь, каприз избалованного повесы, которого, сказать по чести, не мешало бы тогда связать покрепче да хорошенько высечь. Впрочем, ваш батюшка был совершенно другого мнения, что привело к последствиям весьма и весьма горьким. После бесконечных уступок с его стороны и сумасбродств и капризов со стороны вашего дяди они заключили своего рода сделку, из-за которой вам и пришлось пострадать. Одному досталась девица, другому - поместье. Я часто думаю, мистер Бальфур: вот мы всё любим говорить о великодушии и сострадании, но в спорных делах подобного свойства, кажется, чего проще, разумнее - приди, посоветуйся с законоведом, а потом и делай свои дела сообразно с законом. Мало того, что донкихотство вашего отца было неоправданным, оно породило еще чудовищные несправедливости. Ваши родители оказались в бедности, вы воспитывались на скудные средства, между тем что творилось в поместье Шос! Как же туго пришлось арендаторам вашего дяди! Да и мистеру Эбинизеру тоже досталось, хотя его-то как раз мне нисколько не жаль.

- И все же самое странное в этой истории,- сказал я,- это то, что мой дядя так сильно переменился.

- Да, конечно. Но, на мой взгляд, это вполне естественно,- отвечал мистер Ранкейлор.- Не мог же он не понять, что сыграл в этом деле неблаговидную роль. Те, кто был посвящен в эту историю, все, как один, от него отвернулись, ну, а те, кто посвящен не был, заметив, что один из братьев куда-то исчез, а другой вступил во владение, разом заговорили об убийстве. Люди стали сторониться вашего дяди. Что он выиграл от этой сделки, так разве что деньги, но в конечном счете сделался еще большим корыстолюбцем. От былых сентиментов и комплиментов не осталось и тени - одна корысть, которую вы уже на себе испытали.

- Но позвольте спросить, сэр, каково же мое положение в этом деле?

- Имение, несомненно, принадлежит вам. То, что отец ваш подписал какие-то бумаги, не имеет никакого значения. Вы законный наследник. Но ваш дядя будет защищаться в суде до последней возможности. Вероятно, он станет оспаривать подлинность вашей личности. Судебный процесс всегда сопряжен с издержками, а семейный процесс к тому же дело скандальное. А если еще притом обнаружатся ваши связи с мистером Томсоном, дело примет для вас нежелательный оборот. Конечно, ваш козырь в суде - факт похищения, если только нам удастся его доказать. Но это будет не просто, а потому советую вам договориться с дядей полюбовно. В чем-то, я думаю, можно ему и уступить, быть может, даже согласиться на его пребывание в доме, тем более что он живет в этом доме уже четверть века. Удовольствуйтесь на первых порах рентой.

Я сказал, что отнюдь не намерен предъявлять дяде суровые требования и мне глубоко противно выносить семейную тяжбу на суд публики. Между тем мыслям моим явился план, к которому вскоре мы и прибегли.

- Так вы говорите, сэр, что вся сложность состоит в том, чтобы уличить дядю в подстрекательстве к похищению?

- Именно,- отвечал мистер Ранкейлор.- И уличить его нужно по возможности не в суде. Заметьте, мистер Дэвид, мы можем, разумеется, разыскать матросов с «Ковенанта», чтобы они засвидетельствовали, что вас держали взаперти как невольника. Но как только этих людей приведут к присяге, мы уж никак не сможем остановить их показания. Притом речь, разумеется, зайдет и о вашем друге мистере Томсоне, а это, как я заключил из ваших слов, весьма и весьма нежелательно.

- Я, кажется, придумал, сэр, что нужно делать! - воскликнул я и изложил стряпчему свой замысел.

- Но позвольте, должен ли я понимать вас так, что мне нужно встретиться с вашим другом, мистером Томсоном? - воскликнул мистер Ранкейлор, когда я кончил.

- Боюсь, что да, сэр.

- Силы небесные! - вскричал он, потирая лоб.- Вот так штука! Нет, мистер Дэвид, боюсь, что ваш план не совсем приемлем. Я ничего не имею против вашего друга, мистера Томсона, у меня нет никаких порочащих его фактов. Если бы они у меня были (заметьте, мистер Дэвид!), мой долг состоял бы в том, чтобы немедленно его задержать. Однако рассудите сами, разумно ли нам встречаться? Может быть, за вашим другом водятся какие-нибудь грешки? Может быть, он был не вполне искренен с вами? Может статься даже, что его зовут вовсе не Томсон, а как-то иначе? - подмигивая мне, воскликнул законник.- Этой публике подобрать себе имена ничего не стоит. Знаете ли, как ягоду боярышника сорвал с ветки - и готово, пожалуйста, имя.

- Как вам будет благоугодно, сэр, вам виднее,- отвечал я.

Было явно, однако, что мой замысел взбудоражил воображение стряпчего. Он погрузился в раздумье. Вскоре нас позвали к обеду, к которому вышла и миссис Ранкейлор, и, как только она оставила нас одних за бутылкой вина, стряпчий вновь заговорил о моем предложении. Когда и где должен я встретиться с другом моим, мистером Томсоном? Уверен ли я в его благонадежности? Предположим, что мы поймаем старого лиса на слове, соглашусь ли я тогда на те или иные условия? Эти и другие подобные вопросы он задавал через каждый, довольно продолжительный промежуток времени, в задумчивости потягивая из рюмки кларет. Когда я ответил на все эти вопросы, он, казалось, задумался еще глубже; даже кларет был позабыт. Наконец стряпчий принес лист бумаги и карандаш и принялся что-то писать, раздумывая над каждым словом. Окончив работу, он позвонил в колокольчик. Вошел клерк.

- Торрэнс,- обратился к нему мистер Ранкейлор.- Это нужно переписать к вечеру. А когда закончите, будьте любезны, наденьте шляпу и приготовьтесь составить компанию мне и этому джентльмену. Вы понадобитесь нам как свидетель.

- Неужели, сэр?! - воскликнул я в удивлении, как только клерк удалился.- Стало быть, вы все-таки решились?

- Как видйте,- отвечал стряпчий, наливая себе вина.- Но довольно, довольно о делах. Всякий раз, когда я гляжу на Торрэнса, мне приходит на память одна давнишняя забавная история. Я назначил встречу этому тугодуму у Эдинбургского креста. Потом каждый из нас пошел по своим делам, а когда пробило четыре часа, Торрэнс уже так нагрузился, что не признал собственного патрона, а я, как назло, оставил дома очки и без них до того потерялся, что даже не узнал своего клерка!

С этими словами он закатился веселым смехом.

Я заметил, что это и впрямь забавное происшествие, и из вежливости улыбнулся. Но меня смущало и удивляло, что он неизменно возвращался к этой истории с очками, уснащая ее всякий раз подробностями и посмеиваясь. Незаметно приближалось назначенное время. Наконец мы вышли из дома: я под руку с мистером Ранкейлором впереди, а за нами Торрэнс со всеми необходимыми бумагами и с корзиной, закрытой сверху салфеткой. По дороге стряпчий раскланивался направо и налево, поминутно останавливался и беседовал со своими знакомыми о разных предметах, касавшихся как общественных, так и приватных дел. Видно было, что в округе он пользуется большим уважением. Наконец мы вышли за пределы города и пошли вдоль гавани по направлению к трактиру «Боярышник», где начались мои злоключения. С невольным волнением глядел я на это место, вспоминая, сколь многих из тех, кто был со мною в те дни, настигла гибель: Рэнсома, участь которого могла быть еще более страшной, Шуэна, умершего мучительной смертью, самая мысль о которой приводила меня в содрогание, несчастных матросов, затонувших вместе с бригом на дне морском. Всех их, включая бриг «Ковенант», я пережил, выйдя невредимым из многих тяжких и опасных испытаний. Казалось бы, я должен был благодарить судьбу, но тут при виде памятного места мной овладели горестные, страшные воспоминания.