Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

Дядя прокашлялся.

- Ну, не велика печаль,- проговорил он.- Я его никогда особенно не любил. Скверный мальчонка. Не вижу нужды вмешиваться в это дело.

- Ах, вот оно что! Вот вы чего добиваетесь! Не имею, мол, родственных чувств, чтобы выкуп сбавить?!

- Нет, нет. Говорю вам сущую правду. Никаких родственных чувств, никакого выкупа! Делайте с ним что хотите, хоть просверлите насквозь,- изрек Эбинизер.

- Смотрите, сударь. Вздор все это. В конце концов, родная кровь не вода, черт побери! Вы не можете так позорно отступиться от сына вашего покойного брата. Если вы это сделаете, клянусь вам, не сойти мне с этого места, по всей округе пойдет про вас слава!

- Эко дело. Я и так здесь не в большой чести,- возразил дядя.- А потом, как же это, любопытно узнать, вы меня ославите? Разве что с моей помощью. Уж не вы ли или ваши родственники обо всем расскажут? Нет, господин любезный, это все пустой разговор.

- Тогда Дэвид сам обо всем расскажет.

- Как так расскажет?! - резким голосом отозвался дядя.

- Да очень просто. Мои родственники, разумеется, держали бы вашего племянника под стражей, коли от этого был бы какой прок. Но коли его нет, так, я полагаю, они его отпустят. Пусть себе идет на все четыре стороны, провались он пропадом!

- Ну, тоже не велика печаль. Мне-то какое дело до этого!

- Что ж, я предполагал это услышать,- сказал Алан.

- Предполагали? Так в чем же дело?

- А в том дело, сударь, что тут: или - или. Или вы любите Дэвида и заплатите за него выкуп, или у вас имеются причины не желать его возвращения, и тогда вы заплатите нам за содержание вашего племянника. Как видно, вас устраивает второе. Что ж, отлично. Смею вас уверить, вам это обойдется недешево. Мои родственники и я будем довольны,- простодушным тоном заметил Алан.

- Погодите, я вас что-то не совсем понимаю.

- Ах, вот как, не понимаете? Ну так слушайте и внимайте. Итак, вы не желаете, чтобы ваш племянник вернулся. Что ж, дело ваше. Тогда как прикажете с ним поступить? Что нам с ним делать? Как угодно вам распорядиться? Как скажете, так мы и сделаем. Сколько вы нам заплатите?! Говорите, я жду вашего ответа!

Дядя с беспокойством заерзал на ступеньке и не отвечал ничего.

- Я жду, сэр! - вскричал Алан.- Попрошу заметить, я дворянин, я ношу королевское имя. Обивать порог вашего дома я не намерен! Или вы честь по чести даете мне сию же минуту ответ, или, клянусь вершиною Гленко, я вонжу клинок по самую рукоять в ваши презренные внутренности!

- Погодите, милостивый государь. Погодите, зачем же так?! - поспешно забормотал Эбинизер.- Что за горячность, право. Я человек простой, не шаркун паркетный. Я и так стараюсь быть с вами вежливым. А вы такое мне говорите: «Вонжу клинок… внутренности…» А для чего, по-вашему, у меня мушкетон?

- Порох в дряхлых ваших руках против клинка Алана все равно что улитка против ласточки. Прежде чем дрожащий ваш палец попадет на курок, моя шпага пронзит вас насквозь!

- Погодите, господин любезный! Да я разве спорю. Говорите все что хотите, поступайте как вам угодно. Я вам перечить не стану. Вы только скажите, что вы желаете, и мы по-хорошему договоримся. Мы еще, глядишь, и поладим.

- И то дело. Мне нужно от вас только одно, сударь: чтобы вы мне сказали прямо, сию же минуту: да или нет. Убить юнца или не убивать?!

- Господи, святые угодники! Да что же это такое! - вскричал Эбинизер.- Зачем же вы так нехорошо говорите!

- Так убить его или помиловать?!

- Не убивайте, пожалуйста, не убивайте! - взмолился дядя.- Не надо крови, прошу вас, бога ради.

- Бога ради. Что ж, тогда это вам обойдется дороже.

- Дороже?! - вновь вскричал Эбинизер.- Неужели вы будете проливать кровь? Это же преступление.

- Полно вздор молоть - «преступление»! Так и этак все одно - преступление. А убить проще, да и хлопот меньше. Убить вернее. Ну, а коли говорите не убивать, так дело это не простое, щекотливое. Труды, расходы опять-таки.

- И все же я настаиваю на помиловании. Я всегда был противник безнравственных способов. И в угоду дикому горцу на сделку с совестью не пойду!

- Ба! Откуда такая порядочность? - усмехнулся Алан.

- Я человек принципа,- просто ответил Эбинизер.- Коли нужно кому заплатить, так я заплачу. А потом как-никак это же сын моего брата.

- Что же, ладно. Поговорим теперь о цене. Мне нелегко ее сразу назначить. Сперва я хотел бы выяснить кое-какие подробности. Интересно знать, как вы тогда договорились с Хозисоном? Сколько вы ему дали?

- Хозисону?! - в полной растерянности воскликнул дядя.- Да помилуйте, с какой стати? За что?

- А за то, чтобы он похитил Дэвида.

- Это ложь! Бесстыдная клевета! Его никто не похищал. Вас обманули, самым подлым образом обманули! «Похитил»! Никто его не похищал!

- Ну, я не виноват, да и вы, конечно, и уж тем более Хозисон, что он человек порядочный, человек чести.

- Что вы хотите этим сказать?! - воскликнул дядя.- Так это он вам сказал?

- А то как же, старый пройдоха, пень осиновый! А то как же я обо всем дознался! Мы с Хозисоном компаньоны. У нас все барыши честь по чести. Вот до чего ложь доводит! Да, откровенно скажу вам: большого вы дурака сваляли. Посвятить в такое приватное дело бывалого моряка! Но что сейчас слезы лить. Как говорится, что посеешь, то и пожнешь. Вопрос теперь вот в чем: сколько вы ему тогда заплатили?

- Так это он, стало быть, все рассказал?

- Ну уж, это не ваша забота.

- Что ж, извольте, я вам скажу,- проговорил дядя.- Мне плевать, что он там про меня наплел. Я скажу вам всю правду как перед богом: двадцать фунтов я ему дал, двадцать фунтов! И хочу, чтобы все уж как на духу было; сверх того он должен был получить еще там, в Каролине, выручку от продажи юнца. А это вышло бы куда больше - солидный куш, но я уж тут ни при чем.

- Благодарю вас, мистер Томсон. Этого более чем достаточно,- провозгласил стряпчий, выступая вперед.- Добрый вечер, мистер Бальфур,- прибавил он чрезвычайно учтивым тоном.

- Славная ночка, мистер Бальфур. Мое почтение,- произнес вслед за стряпчим Торрэнс.

Ни слова не вымолвил дядя, не издал ни единого звука, только замер, застыл на месте, застыл в оцепенении. Алан тихонько вынул из его рук мушкетон. Стряпчий взял дядю под руки, поднял со ступеньки и повел в кухню. Мы двинулись следом. Дядю усадили на стул возле очага; огонь потух, горел один лишь ночник.

Несколько мгновений мы молча глядели на дядю, в упоении от своего успеха и в то же время с какой-то неизъяснимой жалостью к опозоренному старику.

- Ну-ну, будет вам, мистер Эбинизер,- сказал стряпчий.- Не отчаивайтесь. Уверяю вас, многого мы от вас не потребуем. А покамест дайте нам ключ от погреба. Торрэнс принесет нам бутылочку вина из ваших запасов. Надо бы отпраздновать это событие.- Тут он обратился ко мне и, взяв меня за руку, произнес: - Желаю вам, мистер Дэвид, всяческих радостей на новом месте, которого, как мне кажется, вы вполне заслуживаете.- Затем, повернувшись к Алану, он продолжал несколько ироническим тоном: - Поздравляю вас, мистер Томсон. Вы вели это дело с большим искусством. Одного только я не могу постигнуть: как прикажете понимать ваше имя? Иаков? Карл? Или, может, Георг?