Роберт Стивенсон - Похищенный. Катриона (Романы)

- Ага! - сказал Престонгрейндж.- Вы сегодня щеголем! У моих барышень будет прекрасный кавалер. Очень любезно с вашей стороны. Очень любезно, мистер Дэвид. О, мы с вами поладим, да и вашим тревогам, пожалуй, подходит конец.

- У вас есть для меня новости? - вскричал я.

- И свыше всех ожиданий,- ответил он.- Ваше свидетельство все-таки будет выслушано, и вы можете, если пожелаете, отправиться вместе со мной на суд, который начнется в Инверэри в четверг, двадцать первого числа следующего месяца. (От изумления я онемел.) А пока,- продолжал он, - я не стану больше брать с вас слова, но самым настоятельным образом предупреждаю вас, что вы должны соблюдать величайшую сдержанность. Завтра вы дадите предварительные показания, но в остальном, право же, чем меньше будет сказано, тем лучше.

- Я попытаюсь соблюдать осторожность,- ответил я.- Полагаю, за эту заветную милость я должен благодарить вас. Так примите же мою сердечную благодарность. После вчерашнего, милорд, передо мной словно распахнулись врата небес. Я просто поверить не могу!

- Нет-нет, попытайтесь, все-таки попытайтесь этому поверить,- сказал он, словно стараясь меня успокоить.- И я очень рад был услышать, что вы считаете себя обязанным мне, так как, быть может, случай расквитаться со мной представится вам очень скоро…- Он кашлянул.- Или даже сейчас. Обстоятельства сильно изменились. Ваши показания, которыми сегодня я не стану вас затруднять, без сомнения, придадут делу совсем иной оборот для всех, кто в нем замешан, и это позволяет мне коснуться побочного вопроса.

- Милорд! - перебил я.- Простите, что я прерываю вас, но как удалось этого добиться? Препятствия, о которых вы говорили в субботу, даже мне показались непреодолимыми. Каким же образом все уладилось?

- Мой милый мистер Дэвид,- ответил он.- Мне не подобает открывать (даже вам, как вы говорите) то, что происходит в советах власти. Будьте добры удовольствоваться самим фактом.

Произнося эти слова, он отечески мне улыбался и поигрывал новым пером. Заподозрить в этом человеке хоть тень обмана казалось немыслимым, и все же, когда он пододвинул лист бумаги, обмакнул перо в чернила и вновь заговорил со мной, я вдруг утратил спокойствие и невольно насторожился.

- Есть подробность, которой я хотел бы коснуться,- начал он.- Я прежде намеренно обходил ее, но теперь такая надобность отпала. Разумеется, я не веду допрос - им займется другой, а просто хотел бы узнать это для себя. Вы сказали, что встретили на холме Алана Брека?

- Да, милорд.

- Сразу же после убийства?

- Да.

- Вы с ним говорили?

- Говорил.

- Вы с ним были уже знакомы, если не ошибаюсь? - небрежно осведомился лорд-адвокат.

- Мне трудно догадаться, по какой причине вы пришли к такому заключению, милорд,- ответил я,- но это правда.

- И когда вы вновь с ним расстались?

- Свой ответ я отложу,- сказал я.- Такой вопрос мне зададут на суде.

- Мистер Бальфур,- сказал он,- поймите же, все это вам не повредит! Я обещал вам жизнь и честь и, поверьте, сдержу слово. Следовательно, у вас нет причин для тревоги. Очевидно, вы полагаете, что можете оберечь Алана. И говорите мне о своей благодарности, которая, как мне кажется,- раз уж вы вынуждаете меня сказать это - не так уж незаслуженна. Очень много различных соображений указывают на одно. И вы меня не убедите, что не в состоянии (если захотите) помочь нам насыпать соли на хвост Алану.

- Милорд,- сказал я,- даю вам слово, что я даже предположить не могу, где сейчас Алан.

Он перевел дух.

- И где его можно было бы найти - тоже? - спросил он.

Я сидел перед ним, точно деревянный чурбан.

- Вот и вся ваша благодарность, мистер Дэвид! - сказал он. И после некоторого молчания добавил, вставая: - Ну что же, мое желание не исполнилось и нам не удалось понять друг друга. Оставим это. Вас известят, где, когда и кому вы должны будете дать предварительные показания. А пока мои барышни уже заждались вас. Они мне никогда не простят, если я задержу их кавалера еще дольше.

После чего я был передан в руки трех граций, туалеты которых показались мне сказочными, а сами они - прелестными, как букет цветов.

Когда мы вышли из дверей, произошло незначительное происшествие, которое позже оказалось очень и очень значительным. Я услышал громкий и короткий свист, словно кому-то был подан сигнал, и, оглянувшись, успел увидеть рыжую голову Нийла из Тома, сына Дункана, но он тут же исчез, и, как ни озирался я вокруг, нигде не мелькнула даже юбка Катрионы - я, конечно, был уверен, что он сопровождает свою молодую госпожу.

Три мои надзирательницы повели меня через Бристо и Брунтсфилдское поле для гольфа и далее по дорожке в парк Хоуп, очень красивый, с усыпанными песком аллеями, со скамьями, беседками и сторожем при них. Дорога туда оказалась неблизкой, и две младшие барышни напустили на себя вид чопорной утомленности, который жестоко меня смутил, а старшая поглядывала в мою сторону, как мне казалось, с еле сдерживаемым смехом, и хотя, по-моему, я держался с большим достоинством, чем накануне, далось мне это нелегко. Едва мы вошли в парк, как были окружены десятком молодых джентльменов (трое-четверо офицеров с кокардами, а остальные - законоведы), которые наперебой искали внимания этих красавиц, и, несмотря на то, что меня представили им в весьма лестных выражениях, я был тотчас всеми забыт. Собравшиеся вместе, молодые люди напоминают стаю диких зверей - они накидываются на чужака или же не замечают его без всякой учтивости и, я бы сказал, человечности: если бы я оказался среди павианов, то дождался бы от них ровно столько же того и другого. Среди законоведов нашлись присяжные острословы, а среди офицеров - болтуны, и не знаю, кто из них досаждал мне больше. Все они поигрывали шпагами и отбрасывали полы мундиров и кафтанов с какой-то особой манерой, за которую (возможно, из черной зависти) я готов был пинками выгнать их из парка. Вероятно, они со своей стороны не могли простить мне, что я явился туда в столь несравненном обществе, и вскоре я, замедлив шаг, угрюмо следовал позади веселящейся компании, погруженный в свои мысли.

От них меня отвлек один из офицеров, поручик Гектор Дункансби, ухмыляющийся верзила из горного края. Он спросил, не Пальфур ли моя фамилия, произнеся ее на горский манер.

Я подтвердил это довольно резким тоном, так как вопрос был задан почти грубо.

- Ха, Пальфур! - воскликнул он и принялся повторять: - Пальфур! Пальфур!

- Боюсь, вам не нравится моя фамилия, сударь,- сказал я, сердясь на себя за то, что выходка такого мужлана меня рассердила.

- Нет,- ответил он.- Я думал…

- Не рекомендовал бы вам делать это часто, сударь,- перебил я.- Мне кажется, это вредно для вашего здоровья.

- А вам тофотилось слышать, кте Алан Григор нашел щипцы? - сказал он.