Худайберды Тухтабаев - Золотой выкуп

— Если вы не против, палван-ака, сейчас прямо и поехали бы в Каратери, — подытожил Акрамкул свою сумбурную речь. — Вы не представляете, как обрадуется мой отец!

— В другой раз поедем, — пообещал Намаз. — А сейчас надо ребят доктору показать.

«Мужицкий кишлак», как называли местные жители красивую и аккуратную деревеньку Первомайскую, возник более тридцати лет тому назад, а точнее, — 1 мая 1870 года. В тот памятный день сюда прибыли переселенцы из глубин России. Кругом простирались песчаные холмы, болота и заросшие камышом засоленные земли. Вначале все переселенцы жили в домишках, слепленных из камыша. Впоследствии появились прямые ровные дороги, в село стали ввозить на арбах, верблюдах гравий, заработала печь для обжига кирпича. Один за другим в центре села выросли крепкие, добротные дома, устремилась куполом в небо церковь. Сейчас здесь, кроме мужиков, занимающихся садоводством, выращиванием зерна и частично охотой, проживают семьи чиновников, занятых на разных государственных должностях.

Сергей Степанович Рябов по прозвищу Сергей-Табиб, к которому держал теперь путь Намаз, прибыл сюда в ссылку; работает учителем в здешней русской школе, врачует больных. Живет один-одинешенек, человек суровый, вспыльчивый. В летнюю пору Рябов уходит в горы, собирает лечебные травы, коренья. Посещая узбекские кишлаки, изучает привычки и обычаи местных жителей. Немного говорит по-узбекски. Они с Намазом познакомились, когда Сергей-Табиб лечил жену покойного ныне Ивана-бая, у которого Намаз прислуживал по хозяйству. С тех пор поддерживают дружеские отношения. Сергею Степановичу Намаз пришелся по душе своей честностью и искренностью, немалую роль в этом сыграло, видимо, и его хорошее знание русского языка. Намаз приносит лекарю подстреленных на охоте уток, лысух и диких кабанов, частенько остается у него ночевать. И почти каждый раз уходит с коробом дроби, которым оделяет его Сергей-Табиб.

Рябов сидел на сури [17] Сури — широкая деревянная скамья. , в небольшом дворике, огороженном камышовым заборчиком, и играл на скрипке. Заметив гостей, он отложил инструмент и встал.

— Намазбай, ты ли это? — спросил он по-узбекски.

— Вы не ошиблись — он самый, — ответил Намаз по-русски.

— Ей-богу, сидел тут и с тоскою думал, что опять буду шурпу в одиночестве хлебать, — заговорил на родном языке и Сергей-Табиб. — Ты очень вовремя приехал, Намаз.

— Я к вам больных привез.

— Племянники, что ли? — спросил Рябов, внимательно разглядывая мальчишек.

Намаз объяснил, откуда ребята.

— Дела неважнецкие, — произнес лекарь, осмотрев ребят.

— Ничем нельзя помочь? — опешил Намаз.

— Не знаю, не знаю… может, и удастся спасти мальцов. Лишь бы у этого, с болячками, кровь не оказалась зараженной.

— Никого-то у них, бедняжек, нет, — проговорил тусклым голосом Намаз.

— Что ты заладил! — прикрикнул на него Сергей-Табиб. — Будто я не вижу! Забодай их блоха… Вон до чего детей своих доводят, а сами, будто одной мало, по нескольку жен берут, по пятнадцати дней свадьбу гуляют, азартными играми увлекаются!.. А такие, как ты, бездельники, только и знают, что с ружьишком по чащобам лазят, охотятся!

Сергей-Табиб вынес из дома стеклянную баночку.

— Вот этой мазью будешь мазать язвы у своего Хайитбая, — сказал он. — Достаточно один раз в день, не то, боюсь, обожжет… А как зовут вот этого стебелька?

— Тухташбай.

— У Тухташбая сильная простуда, нечисто в легких. Голод окончательно подорвал его силы. Ты фазанов стреляешь по-прежнему?

— Стреляю.

— Дома сандал [18] Сандал — низкий квадратный столик, который ставится над углублением в земляном полу с горячими углями, сверху накрывается одеялом. Служит для согревания рук и ног зимой. есть?

— Можно поставить, нетрудно.

— Дрова из урючины найдешь?

— Если постараться, думаю, что…

— Нет, ничего не выйдет, — с сомнением покачал головой Сергей-Табиб. — Не справишься ты. Плодить детей вы умеете, а вырастить поручаете аллаху! Сколько за одну эту весну таких вот бедняжек погибло, если бы ты знал! Оставь их, обоих оставь: сам присмотрю за ними, сам на ноги поставлю. Только ты через день наведывайся. Договорились?

— Договорились.

— Еще бы не договорились, ты ведь затем и привел их сюда, что знал, Сергей-дурак оставит их у себя, как же иначе! И доставь мне сюда барсука! Барсучий жир им необходим.

Когда сели за шурпу, Сергей-Табиб шутил, смеялся, стараясь развеселить заметно приунывших ребят.

Вскоре Намаз, пообещав непременно раздобыть барсука, а также приносить дичь, которую удастся подстрелить на охоте, распрощался с Сергеем-Табибом. Выйдя на улицу, он обнаружил, что Акрамкул и не думал уезжать: он дремал, склонив голову, на нераспряженном коне и ждал его.

Вдвоем они отправились в Джаркишлак.

Джаркишлак среди окружающих его селений считается самым красивым. Под боком протекает шумная река Кият. Кишлак расположен на возвышении, откуда Джиянбекские степи предстают перед глазами как на ладони. У самого кишлака проходит широкий тракт. Путники, следующие к своей цели на лошадях, ишаках, верблюдах и арбах, обычно останавливаются в чайхане, расположенной на берегу Кията, чтоб утолить жажду в знойную летнюю пору, дать животным отдохнуть. Уезжая, они возносят благодарственную молитву людям, освоившим эти пустынные земли. Года уже четыре и Намаз числится жителем этого кишлака. Вначале он жил у своего зятя пахсакаша [19] Пахсакаш — мастер, возводящий глинобитные стены. Халбека. Два года назад тот выделил ему из своего участка два танаба [20] Танаб — мера площади, равная 1,6 га. земли. И Намаз при помощи того же сердобольного зятя выстроил себе дом о семи потолочных балках.

Акрамкул высадил Намаза на окраине Джаркишлака.

— Значит, на этой неделе обязательно приедете к нам, да, Намаз-ака? — спросил он опять.

— Обязательно, — в который раз пообещал Намаз. Он был очень благодарен этому сердечному говорливому парню, помогшему ему отвезти больных к лекарю.

— Мы на вас очень надеемся, Намаз-ака. Вы должны посоветовать, как нам быть с этим дровяным налогом.

— Придумаем что-нибудь.

— Прощайте, храни вас аллах. — Акрамкул ударил коня плетью. — Чу, лошадка моя резвая!..

Полкилометра пути до дома зятя Халбека Намаз прошел в хорошем настроении. Нет, что ни говори, много на свете добрых людей. Есть такие, как Дивана-бобо, посвятивший жизнь обездоленным сиротам, или как русский табиб, готовый бесплатно кормить и лечить от тяжелых болезней бедняков…