Худайберды Тухтабаев - Золотой выкуп

В эти дни Насиба чувствовала себя неважно. Порою вновь заявляла о себе душевная болезнь, связанная со смертью их первого ребенка и с арестом Намаза: тогда она замыкалась в себе, мрачнела, беспричинно плакала или уходила, куда глаза глядят, босая, простоволосая, неряшливо одетая. А то вспрыгивала на коня и, хлеща его плетью, неслась, не разбирая дороги…

Намаз прекрасно понимал, что это дают о себе знать постоянно удручающие ее душу страх за него, беспокойство о завтрашнем дне, боль и печаль по утратам, обида за свою несчастную жизнь, тоска по мирному, уютному очагу… Поэтому он старался не перечить ей, исполнять любое желание, окружить заботой и вниманием. Ко всему, она опять была беременна, что, несомненно, служило причиной изменчивости настроения, упадка духа. Конечно, сейчас Насибе необходима спокойная, нормальная жизнь. Но есть ли нынче на земле уголок, свободный от лжи, предательства и соглядатаев? А что, если отправить Насибу с сестрами в Коканд, к Сергею-Табибу? Старик будет рад принять их под свое крыло — Намаз знает, как Рябов переживает свое одиночество! Любопытным Сергей-Табиб может представить Насибу женой какого-либо бая, которая желает лечиться только у него.

— Насиба, — тихо позвал Намаз.

— А, что такое? — проснулась женщина.

— Послушай, что я надумал, родная. Только ты не отказывайся. Как ты посмотришь, если я отвезу тебя с сестрами в Коканд, к Сергею-Табибу?..

— Пока я жива, — покачала головой Насиба, — я не расстанусь с вами.

— Насиба, дорогая, но ты пойми…

— Намаз-ака. Вы тоже поймите меня. Никого-то у меня дороже вас не осталось на свете, — проговорила она раздельно. — И у вас нет никого, кроме меня. Я считаю своим долгом всегда быть рядом с вами, оберегать вас от опасностей. Никому я теперь не доверяю после того случая с Кенджой Кара. Нет у меня веры и Арсланкулу вашему, он прикидывается мурлычущим котенком, а сам — кровожадный зверь. Уж я-то вижу, какая у него недобрая улыбка появляется на лице, когда вы что-то говорите или приказываете. Поверьте моему чутью, Намаз-ака… У него жестокие глаза, в них таится что-то ужасное! Я боюсь этого Арсланкула!..

— Но он ведь отвел от меня страшную опасность, Насиба! И я ему очень благодарен. Ты тоже должна быть ему благодарна.

— Не знаю, умом понимаю, что должна ему верить, а душа восстает. Он все время прячет от меня глаза, словно, заглянув в них, я прочту его сокровенные мысли.

— Может, тебе только кажется?

— Ах, если бы так!

Беспокойство и тревогу жены Намаз истолковал как следствие ее беспредельной любви. «Точно так и мать, всеми силами души любящая единственного сына, — подумал он, — не доверяет свое чадо ни небу, ни земле, во всем видит угрозу для его жизни. Насиба любит меня именно так. И отсюда все ее страхи. И болезнь ее, наверное, в этом сказывается. Нет, ее надо лечить, обязательно лечить!..»

— Насиба, дорогая, не отказывайся, — взмолился Намаз. — Ты должна уехать в Коканд. Ты ведь ждешь ребенка, шутка ли?!

— Дитя должно родиться возле отца! — улыбнулась Насиба, вскочила на ноги и протянула мужу руки: — Вставайте, давайте лучше собирать тюльпаны. И надо посмотреть, куда делись девочки…

— Они вон на той горушке. Я гляжу за ними. Да и Авазбек, наверное, где-то рядом обретается, прикинулся небось замшелым валуном…

Насиба благодарно засмеялась, пряча лицо в охапке тюльпанов.

Хайитбай только прибыл на стоянку. Издали заметив Намаза, он перешел реку, прыгая с камня на камень. Они поздоровались, обнявшись. Потом Хайитбай, важно отстранясь, преподнес Насибе свой праздничный подарок — пуховую шаль, а девочкам — расшитые веселыми узорами тюбетейки.

— А мне что привез? — улыбнулся Намаз.

— А вам самый лучший подарок! — воскликнул Хайитбай, кинув незаметный взгляд на Насибу и ее сестер, мол, можно ли при них говорить. Чуткая Насиба пошла вперед, обняв сестер за плечи.

Хайитбай, опустившись на землю, стал снимать левый сапог.

— Я ждал тебя позавчера, — прислонился Намаз к высокому валуну. — У тебя все в порядке?

— Нет, — вздохнул парнишка. — Дедушка Дивана скончался.

— Дивана-бобо? — встрепенулся Намаз.

— Вчера похоронили, — проглотил слезы Хайитбай. — Ехал позавчера, дай, думаю, заеду к дедушке, проведаю… А он уже лежит, плох очень… Говорит, не уходи, проводишь меня в последний путь. Кликнули сирот — целая туча набежала. Дервиши, нищие пришли. Умирая, Дивана-бобо передал для вас мешочек монет. Велел, чтоб вы купили скакуна и посадили на него самого смелого джигита. Еще он просил, чтоб я вас поцеловал в лоб… и чтобы вы не забывали прочитать молитву об успокоении его души… Потом… все… Намаз молчал как оглушенный. До его слуха не доходили ни всхлипывания Хайитбая, ни веселое журчание реки, ни щебет птиц.

— Вчера, говоришь, похоронили? — спросил Намаз в оцепенении.

— Вчера, Намаз-ака. Народу было видимо-невидимо. И каждый хотел хоть несколько шагов, но пронести его табут [49] Табут — носилки с ножками, на которых выносят покойника из дома. на своих плечах.

— Ты сказал кому-нибудь здесь об этом несчастье?

— Нет.

— Не говори. Люди собираются отмечать праздник весны, цветения и счастья. Не надо омрачать им настроение плохой вестью… Ты виделся с дядей Петром?

Хайитбай с готовностью протянул Намазу письмо, извлеченное из портянки, сказал с важным видом: «Велено после прочтения сжечь».

В Самарканде по-прежнему было немало сочувствующих и помогающих Намазу людей. Самым верным и последовательным из них оказался Петр Заглада. Намаз высоко ценил и почитал этого благородного и решительного человека, готового идти за справедливость на любой рискованный шаг. Намаз ждал с нетерпением вестей от Петра, находя в его коротких письмах ценные советы, сведения, весьма важные для жизни отряда.

«Дорогой мой!

Ты просишь помочь с оружием. Прости, но я не могу выполнить эту твою просьбу. Ты спрашиваешь о Сергее-Табибе. О нем я не располагаю никакими сведениями. Знаю только, что одним из зачинщиков мятежа кокандского гарнизона был он. Если это так, то не может быть никакого сомнения, что он тоже переведен на полное довольствие его величества.

Дорогой друг, я опять вынужден предупредить тебя, что среди твоих людей есть провокатор, который регулярно сообщает властям о пути твоего следования, ответах стоянок, о тысячниках и пятидесятниках, помогающих тебе. Все это такого рода сведения, которые может знать только человек, непосредственно находящийся в отряде. Прошу тебя, будь предельно осторожен, перепроверь всех джигитов. Мирзы Хамида ты теперь можешь не опасаться. Он внесен в «черный список» как «сочувствующий Намазу».