Геза Гардони - Сочинения в двух томах. Том 2. Звезды Эгера

Славные деревеньки около Мелегвиза - Алмадяр, Тихамер - горят. Пылают все дома.

На макларской дороге конца-краю не видать военному обозу. Волы и буйволы тянут орудия.

У склона горы - джебеджи [19] Латники. в сверкающих доспехах; внизу, возле заповедника, - несметная рать конных акынджи в красных шапках. Кто еще пожалует вслед за ними?

- Где господин комендант?

- На вышке церкви.

Гергей смотрит. На плоской кровле вышки стоит Добо в будничной суконной шапке голубовато-серого цвета. Рядом с ним толстошеий Мекчеи, белокурый Золтаи, Пете, священник, Цецеи и старик Шукан.

Гергей спешит на вышку, перескакивает сразу через три ступеньки деревянной лестницы. На одном из поворотов сталкивается с Фюгеди.

- Почему горит город? - спрашивает он, с трудом переводя дух.

- Господин капитан велел его поджечь.

- А здесь что за разрушения?

- Крыши сшибаем, чтобы турку нечего было поджигать и чтобы они не служили ему прикрытием.

- Куда ты идешь?

- Я наблюдаю за тем, как носят воду в водохранилище. А ты ступай наверх. Добо уже спрашивал тебя.

С башни турецкая рать была видна еще лучше.

Войско пестрело до самого Абоня, точно движущийся лес.

- А, Гергей! - приветствовал Борнемиссу на вышке Мекчеи. - Я вот тут спрашиваю Криштофа: «Так-то вы ночью истребили турецкую рать?»

- Воскресли, собаки! - ответил шуткой и Гергей. - Вон и тот идет, чью башку привез Бакочаи.

Добо покачал головой.

- Пропал Лукач Надь, - сказал он Цецеи. - Эх, жалость-то какая! Двадцать четыре верховых с ним было, лучшие мои конники.

Гергей поздоровался с Добо, поднеся руку к шапке.

- А не поздороваться ли нам с турками метким выстрелом? - спросил он.

Добо замотал головой.

- Нет. - И, заметив вопросительный взгляд Гергея, кивнул в сторону турок: - Первым здоровается тот, кто приходит.

Перед бревенчатой городской стеной турецкая рать разделилась, и одна колонна повернула к заповеднику - так в разлив обтекает река встретившуюся на пути скалу.

В ту ночь из крепости исчезло несколько человек. Все они были родом из Верхней Венгрии. Вместо них пришли другие. Из Фелнемета явились тридцать крестьян. Они принесли с собой выпрямленные косы. Один захватил даже цеп. Молотило было усажено острыми гвоздями. Крестьян вел плечистый детина в кожаном фартуке с молотом на плече.

Остановившись перед Добо, он опустил молот на землю и снял с головы шапку.

Добо протянул ему руку.

- Мы из Фелнемета. Вот пришли к вам. Меня зовут Гергей, я кузнец. Коли надо железо молотом бить - бью, а потребуется - и турок буду бить.

Пришли в тот день и алмадярцы, и тихамерцы, и абоньцы. По большей части крестьяне с женами. Жены несли узлы. Мужчины тащили мешки. Иные приехали на возах, привели лошадей.

В крепость въехала также мажара, запряженная волами. На мажаре был колокол, да такой большой, что с обеих сторон терся краями о колеса.

Перед мажарой плелся пожилой господин, а рядом с ним - два барича в синих суконных доломанах и красных сапогах. Одному из них, с подкрученными усами, было лет двадцать, другому - не больше шестнадцати, почти еще мальчик.

Все трое круглолицые, смуглые, похожие друг на друга. И шеи у них одинаково короткие. Но заботы избороздили лоб старика морщинами. На поясе висела широкая сабля в черных бархатных ножнах, а у юношей - узкие сабли в красных бархатных ножнах. Все трое раскраснелись от жары.

Старик был весь в черном.

Траурная его одежда уже издали бросилась в глаза Добо, но сейчас он был занят фелнеметцами и обратил внимание на незнакомца, только когда тот подошел вплотную.

Это был эгерский староста.

- Ба, дядя Андраш! - воскликнул Добо, протянув ему руку.

- Я самый, - ответил эгерский староста. - Везу большой колокол. Остальные велел закопать.

- А эти двое молодцов?

- Мои сыновья.

Добо и им протянул руку, потом, обернувшись к погонщику волов, сказал:

- Колокол надо поставить у Церковной башни. - И, подозвав кивком оруженосца, он добавил: - Криштоф, скажи господину Мекчеи, пусть он распорядится, чтобы колокол закопали, да поглубже: как бы его ядра не тронули.

Взгляд его задержался на черных сапогах старосты.

- По ком носите траур, батенька? - спросил Добо.

Староста ответил, потупившись:

- По своему городу.

И когда он поднял голову, в глазах у него стояли слезы.

Потом явился человек в суконной одежде пепельно-серого цвета и две женщины. Каждая вела с собой ребенка.

Добо приветливо взглянул на пришедшего и даже окликнул его:

- Вы, наверно, мельник?

- Так точно. Макларский мельник, - ответил пришелец, и от приветливых слов капитана глаза его блеснули радостью. - Меня зовут Янош Води. К вашим услугам, господин капитан. Я ночевал здесь на Пестрой мельнице.

- А эти женщины?

- Одна - моя жена, другая - дочка. А ребятишки - мои сыновья. Не хотели расстаться со мной. Я и подумал: уж как-нибудь, в тесноте, да не в обиде.

- Место найдется, об этом что и говорить, да вот только женщин очень много набралось.

Добо обернулся к Шукану.

- Сколько женщин в крепости?

- Пока сорок пять, - ответил Шукан.

Добо покачал головой.

Потом прибыли еще трое и вместе с ними священник - худой человек со впалыми щеками. Сабли при нем не было, только посох, и висела через плечо сума, сшитая из лисьей шкуры.

Добо обрадовался ему. Священники в крепости нужны, чтобы воины всегда ощущали близость бога. Должен же кто-то и проповеди читать, причащать умирающих, ну и хоронить, конечно.

- Добро пожаловать! - протянул ему руку Добо. - Я не спрашиваю даже вашего имени - вы пришли по божьей воле, вас бог послал.

- Священник есть у крепости? - спросил служитель церкви. - Сколько священников?

- Только один, - ответил Добо, опечалившись.

По косноязычию попа он понял, что и этот не будет читать витязям проповеди.

Когда турки хлынули с юга и подковой обложили город, все оставшиеся там жители укрылись в крепости. Большей частью это были крестьяне и ремесленники с женами и детьми.

В любом городе, ожидающем вражескую осаду, находятся люди, которые не верят беде и говорят: «Да неправда это, никакой турок не придет! Каждый год зря пугают народ. Погоди, мы, быть может, успеем и состариться и помереть, а забот от турок узнаем меньше, чем от майских жуков».

Таких вот людей чаще всего губит и наводнение, уничтожает война. Это потомки никогда не вымирающего племени «авось».

Добо не возражал, чтобы люди приходили. Чем больше народу, тем лучше. Правда, женщины и дети не очень-то желанные гости в крепости, но теперь уж их не выгонишь. К тому же солдат много, и женские руки нужны. Пусть приходят!

Женщин поставили работать в кухни и в пекарни. Дядя Шукан указал каждой семье, где ей приютиться. В иных комнатах пришлось поместить по десять, по двадцать человек. Но ведь это только ночное пристанище и место, где люди могут сложить свои пожитки.