Геза Гардони - Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера

- Не видишь разве? Вино пьет!

- Откуда же мне видеть! Ведь он из фляги пьет.

- Ты не прирожденный мусульманин?

- Нет, друг, я родился далматинцем. Только пять лет назад познал правую веру.

- Тогда понятно, - закивал головой дервиш. - Так вот знай: ага орет для того, чтобы душа ушла у него из головы в пятки на то время, пока он пьет вино. Душа ведь живет у нас в голове и, когда мы помираем, улетает на тот свет. А там, как тебе известно, правоверных карают за выпивку.

- А если душа не виновата?

- Вот и он так же рассуждает: прогоню-ка на минуту душу, и грех ее не коснется. А я думаю, что такие уловки к добру не ведут. Штагфир аллах! [39] Спаси нас аллах! - И дервиш вздохнул. - Ты вот спросил меня давеча, почему я покинул священный стяг…

- Да. Ты был отважным воином, к тому же и молод еще: тебе, наверно, лет тридцать пять.

Дервиш с признательностью взглянул на юношу. Но потом лицо его омрачилось, и, махнув рукой, он сказал:

- Что стоит отвага без счастья!.. Я был храбрецом, пока был у меня амулет. Он достался мне на поле боя от одного умирающего старого бея. Этот амулет благословил какой-то герой, воевавший еще вместе с пророком. Душа витязя и сейчас помогает в битве тому, кто носит его кольцо. Потом я попал в рабство, и один священник отнял у меня амулет. Покуда я носил его на груди, не брала меня ни пуля, ни сабля, а как только не стало его, раны да беды посыпались на меня одна за другой. Офицеры мои возненавидели меня. Отец мой - знаменитый будайский паша Яхья Оглу Мохамед - прогнал меня. Брат - прославленный Арслан-бей - стал моим врагом. Товарищи ограбили. Несколько раз попадал я в рабство. Счастье покинуло меня…

Голова дервиша поникла.

Дэли взглянул на левую руку дервиша. Вдоль всего указательного пальца алел у него длинный шрам, точно палец когда-то разрезали до самого запястья, а потом зашивали рану.

- У тебя и на руке шрам.

- Иншаллах [40] На то воля аллаха. . Год она у меня совсем не двигалась. Наконец один святой дервиш посоветовал мне трижды побывать в Мекке. И, вот видишь, после первого же раза палец зажил.

- Стало быть, ты останешься дервишем?

- Иншаллах. Надеюсь, счастье все же вернется ко мне. Если я еще дважды совершу паломничество в священные места, то снова смогу вступить в войска. Но горе мне, если я не найду свой амулет. До тех пор все в моей жизни будет шатким.

- А ты надеешься найти амулет?

- Когда пройдет тысяча и один день, может, и найду.

- Тысячу и один день должен ты соблюдать покаяние?

- Тысячу и один.

- И обойти все мечети?

- Нет, я иду только от Печа до Мекки. Каждый день молюсь, перебирая четки, и тысяча один раз произношу священное имя аллаха.

- Удивительно, такой умный человек, как ты, а…

- Перед аллахом нет умников, все мы черви.

Дервиш взял в руки длинные четки из девяноста девяти бус и начал молиться.

Возница убрал ужин и вытащил дорожные ковры. Два он расстелил на стене-лежанке, третьим покрыл верх повозки. Самый юный невольник занял место в возке. Дышло подняли к стене, и один дэли лег рядом с ним, подложив себе под голову седло вместо подушки. Пока все спят, он будет сторожить.

Луна залила караван-сарай ярким сиянием. Видно было, как приезжие размещаются на стене и приготовляются к ночному отдыху.

Все затихло, только густой запах конского пота да лука разливался в воздухе и кружилась над двором летучая мышь, обуянная бесом охоты.

Через двор пробежал слуга в куртке с красными отворотами и остановился перед дэли, который уже приготовился ко сну.

- Акшамыныз хайр, олсун дэли [41] Добрый вечер, дэли. . Вас просит ага.

Второй дэли вскочил в тревоге, но, видя, что товарищ его молча повиновался приглашению аги, только проводил его взглядом и привязал к поясу лежавшую рядом саблю.

Ага все еще сидел на крыльце, но уже не вопил. Обратив красную физиономию к небу, он смотрел на луну.

Дэли поклонился.

- Эс-салям алейкум, ага эфендим! [42] Мир вам, господин мой!

- Ваалейкум эс-салям ва рахмет аллах ва барак ату! [43] Да будет над вами благословение аллаха! Откуда ты, сын мой?

- Из Буды, господин. Паше мы, по нынешним временам, не нужны.

- Каких ты прекрасных коней привел! Продажные они?

- Нет, господин.

Ага посмотрел на него так, словно лимон надкусил.

- Ты видел моих коней?

- Нет, не видел, господин.

- Так погляди завтра. Если какой понравится, может быть, обменяемся?

- Возможно, господин. Еще что-нибудь прикажешь?

- Можешь идти.

И ага посмотрел вслед дэли, насупив брови.

Все заснули. Ага вошел к себе в комнату и лег у окна, завешенного кисеей. Слышно было, как во дворе храпят люди да, топая ногами, с хрустом едят овес лошади. Но спящих это не тревожило. Усталым путникам спалось не хуже, чем иным на шелковой постели в опочивальне.

Месяц, похожий на осколок золотой тарелки, медленно поднимался по небу. Иногда его пересекала летучая мышь.

Старший дэли приподнялся, посмотрел вокруг, юный невольник тоже пошевелился, и все трое сдвинули головы.

- Что понадобилось аге? - спросил по-венгерски старший дэли.

- Наши кони ему понравились.

- А что ты ответил?

- Сказал, что они не продажные.

- Неужто так и сказал? Ведь турок никогда не посмеет сказать знатному господину «нет»!

- А я сказал. Мне-то что!

- И на чем же вы расстались?

- На том, что завтра будем меняться. Обменяем какого-нибудь коня.

Отодвинулся один ковер, и из повозки высунулось белое личико самого юного невольника.

- Гергей…

- Тес! - пригрозил рукой дэли. - Что тебе, Вицушка? Все в порядке, спи.

- А что хотел ага?

- Он спрашивал о наших конях. Спи, милая.

Лица их сблизились, и губы слились в тихом поцелуе.

Потом трое юношей обменялись еще несколькими словами.

- Нам нечего бояться, - сказал Гергей уверенно. - Уедем на заре, и прощай ага со всеми своими конями!

- Слушай, завтра я не буду невольником, не хочу, - сказал Янчи Терек. - Пусть завтра Мекчеи будет невольником. Очень уж надоели эти кандалы. Да и золото тяжело таскать при себе. Умнее было бы спрятать его в повозке.

- Ладно, ладно, - улыбнулся Гергей, - завтра я с удовольствием буду невольником. Но когда же мы обменяемся платьем? Ночью нельзя, потому что ага может проснуться раньше времени.

- Тогда завтра в дороге. Черт послал этого агу!

Мекчеи, покачав головой, заметил:

- Мне он тоже не по душе. Столь важная особа вряд ли стерпит отказ от какого-то ничтожного дэли.

Гергей приложил палец к губам.

- Тише, дервиш понимает по-венгерски.

Дервиш лежал рядом с ними, свернувшись клубком, точно еж.

На рассвете, когда солнце метнуло в небо первые золотые стрелы, ага вышел из дверей и, зевая во весь рот, стряхнул с себя оцепенение сна.