Геза Гардони - Сочинения в двух томах. Том 1. Звезды Эгера

- Как так?

- Мы совершили таинство брака пред лицом господним.

- Когда? Где?

- Сегодня в лесу.

- В лесу?

- Да. Так же, как Адам и Ева. Разве они не сочетались законным браком?

Священник глядел на них с ужасом.

- Per amorem!

- Что такое? - возмутился Мекчеи. - Если господь желает благословить брак, он может обойтись и без попа.

Священник покачал головой.

- Может. Да только свидетельства о браке вам не выдаст.

Гергей передернул плечами.

- А мы и без свидетельства будем знать, что женаты.

- Правильно, - кивнул священник. - Но вот внуки ваши этого не будут знать.

Эва покраснела.

Гергей почесал себе за ухом.

Священник рассмеялся.

- А все же неплохо, что поп под рукой оказался.

- Ваше преподобие, а вы обвенчаете нас?

- Конечно.

- Без разрешения родителей?

- Придется. В Священном писании не сказано, что для бракосочетания нужно разрешение родителей… А вы не родственники?

- Только душою сроднились. Правда, Вица?.. Так что ж, дорогая, обвенчаемся ради свидетельства, ладно?

- Но только сейчас же, - торопил Янчи. - Каплун еще не зажарился, так что все равно придется подождать немного.

- Можно и сейчас, - согласился священник.

Они перешли в часовню, и в несколько минут старик священник обвенчал их и занес имена новобрачных в церковную книгу. Свидетелями подписались Янчи Терек и Мекчеи.

- Метрическую выпись о браке я пошлю родителям, - сказал священник, когда они вновь сели за стол. - Помиритесь с ними.

- Постараемся помириться как можно скорее, - ответила Эва, - но сразу никак нельзя. Нужно переждать месяц-другой. Мой супруг и повелитель, где мы проведем эти два месяца?

- Ты, милая моя жена, побудешь здесь, в Хуняде, а я…

- Мы можем ей все сказать, - вмешался Янчи Терек. - Ведь вы теперь едины и впредь не будете иметь тайн друг от друга. Пусть и наш священник узнает. По крайней мере, если с нами беда случится, он через два месяца известит мою матушку.

- Так узнай же, ненаглядная юная моя супруга, - сказал Гергей, - что мы решили направиться в Константинополь и остановила нас только весть о том, что тебя выдают замуж. Мы втроем дали нерушимую священную клятву освободить нашего отца, милостивого господина Балинта.

- Если удастся, - добавил Янчи Терек.

Новобрачная серьезно и внимательно слушала мужа. Потом, склонив головку набок, сказала:

- Не повезло вам со мной, дорогой мой супруг. (С тех пор как они повенчались, Эва все время обращалась к Гергею то на «ты», то на «вы».) Я охотно ждала бы вас два месяца в этом дивном замке, но разве я не поклялась сегодня, и даже дважды, никогда не покидать тебя?

- Да неужто…

- Я, кажется, езжу верхом не хуже любого из вас!

- Но, ангел мой, это ведь не прогулка верхом, но опасный путь.

- Я и фехтовать умею, - меня учил итальянский мастер. А стрелой я попадаю в зайца. Из ружья тоже не первый день стреляю.

- Золото, а не женщина! - воскликнул Мекчеи и с воодушевлением поднял чашу. - Завидую тебе, Гергей!

- Ладно, ладно, - нахмурился Гергей. - Но ведь женское-то племя привыкло спать в кружевной постели.

- А в дороге я не буду женщиной, - ответила Эва. - Сюда я приехала в мужском платье и туда поеду в мужской одежде. Очень уж быстро вы пожалели, ваша милость, что женились на мне! Ваше преподобие, сию же минуту разведите нас - этот человек глумится надо мной: в первый же день хочет покинуть меня!

Но священник трудился над каплуном, старательно отделяя мясо от косточек.

- Церковь не расторгает узы брака! - сказал он.

- Эва, но ведь ты и по-турецки не говоришь, - беспокоился Гергей.

- Дорогой выучусь.

- Мы тоже будем ее учить, - сказал Янчи. - Это не так уж трудно, как кажется. Например, по-турецки яблоко - эльма, по-венгерски - алма; по-турецки мое - беним, по-венгерски - энем; баба (отец) - по-нашему папа; пабуч (туфли) - папуч; дюдюк (дудка) - дуда; по-турецки чапа (кирка) - по-венгерски…

- …чакань! - быстро подхватила Эва. - А я и не знала, что говорю и по-турецки.

Слуга, подававший обед, наклонился к Мекчеи.

- Какой-то человек просит, чтобы пустили его к вам. Велел передать только, что он здесь. Скажи, говорит, «Матяш здесь».

- Матяш? Что это еще за Матяш?

- Фамилии он не назвал.

- Да кто он? Барин или крестьянин?

- Похоже, что слуга.

Мекчеи расхохотался.

- А ведь это ж Мати, черт бы его побрал! Впусти его, послушаем, что он скажет.

Мати, обратившийся в Матяша, вошел в комнату красный как рак и, смущенно моргая глазами, взглянул на Мекчеи.

- Господин лейтенант, прибыл в ваше распоряжение!

- Вижу. А где ты был вчера вечером?

- Я и вечером сразу пришел в себя. Но вы, господин лейтенант, так быстро изволили уехать, что я не мог вас догнать.

- Ты же был мертвецки пьян.

- Не совсем, прошу прощения.

- А на чем ты приехал? Ведь я увел твоего коня.

Мати поднимал то плечи, то брови.

- Коней там было вдоволь.

- Так ты, мошенник, украл лошадь?

- Зачем «украл»! Как только вы, ваша милость, уехали, я велел посадить себя на коня. Меня другие конюхи подсадили - самому бы мне ни за что не взобраться. Так разве я виноват, что меня посадили на чужого коня?

Все общество развеселилось, и Мати получил полное прощение. Гергею больше всего понравилось то, что конюх, даже пьяный, ухитрился удрать.

- Ты откуда родом, Мати? - спросил он, улыбаясь.

- Из Керестеша, - ответил парень.

- Где же этот Керестеш? - спросил Гергей. - Где-нибудь у черта на куличках?

И, конечно, не мог ведь конюх дать такой ответ: «Эх, бедный Гергей! Вы, ваша милость, в один злополучный день узнаете, где находится Керестеш. Когда вы будете, ваша милость, красивым бородатым мужчиной и знатным господином, турок заманит вас в Керестеш, как в ловушку, и закует вам руки и ноги в кандалы. И оковы эти снимет с вас только смерть…»

Через три дня они собрались в путь. Мати ехал в качестве возницы. Четверо остальных менялись ролями и по очереди изображали то дэли, то невольников. Повозка стала одновременно и спальней Эвы.

Что дымится там внизу, в скалистом ущелье? Лагерь там или деревня? Разбойничье гнездо или селение прокаженных? Похороны там или свадьба?

Нет, то не лагерь, не деревня, не разбойничье гнездо и не селение прокаженных, а большой цыганский табор.

Под сенью скал, среди кипарисов и маслин, разбиты драные, закопченные шатры. А на лужайке пищит скрипка, гремит барабан и пляшут девушки.

Но это не праздник и не свадьба. Просто цыганки привыкли и дома плясать. В девушках они пляшут, а замуж вышли - гадают.

Вокруг плясуний столпились цыгане. Тут же прыгали и голые ребятишки, подражая девушкам. Даже малыши двух-трех лет, похожие на чумазых ангелочков, кружились и падали на траву. Вместо бубен они били в кокосовые орехи, а вместо вуалей надевали на голову паутину.