Бернард Корнуэлл - Властелин Севера. Песнь меча (сборник)

– Надеюсь, она была красивая. И – да, мы договорились, если не считать одного изменения.

Эрик ощетинился, но остался вежливым.

– Изменения? – осторожно переспросил он.

– Вы можете взять «Покорителя волн», – сказал я.

Я думал, Эрик меня расцелует. На одно биение сердца он не мог поверить моим словам, потом увидел, что я не шучу, и широко улыбнулся.

– Господин Утред… – начал он.

– Возьмите его, – перебил я, не желая выслушивать благодарности, – просто возьмите и уплывайте!

Я передумал из-за слов Алдхельма. Он был прав – все в городе принадлежало теперь Мерсии, а ее правителем был Этельред. Мой кузен был жаден до всего красивого, и, если он обнаружит, что я захотел оставить себе «Покорителя волн» (а именно так я и собирался поступить), он позаботится о том, чтобы отобрать у меня корабль. Поэтому я вырвал судно из его хватки, вернув братьям Тарглисон.

Зигфрида перенесли на его корабль. Норвежцы, с которых сняли все оружие и ценности, под охраной моих людей перешли на «Покорителя волн».

На это ушло много времени, но наконец все они очутились на борту и оттолкнулись от причала. Я наблюдал, как они гребут вниз по течению, к легкому туману в низовьях реки.

А где-то в Уэссексе прокуковала первая кукушка.

Я написал Альфреду письмо. Я всегда терпеть не мог писать, и прошли годы с тех пор, как я в последний раз пользовался пером. Теперь священники моей жены царапают письма за меня, но они знают, что я умею читать, поэтому аккуратно записывают то, что я им диктую.

Но в ту ночь падения Лундена я написал Альфреду собственноручно.

«Лунден твой, господин король, – говорилось в моем письме, – и я остаюсь здесь, чтобы заново отстроить его стены».

Даже это короткое послание истощило мое терпение. Перо брызгало, пергамент был бугристым, а чернила, которые я нашел в деревянном сундучке с добычей, явно награбленной в монастыре, ставили кляксы.

– Теперь приведи мне отца Пирлига, – сказал я Ситрику, – и Осферта.

– Господин, – тревожно проговорил Ситрик.

– Знаю, – нетерпеливо сказал я, – ты хочешь жениться на своей шлюхе. Но сперва приведи отца Пирлига и Осферта. Шлюха может подождать.

Пирлиг появился мгновение спустя, и я подтолкнул к нему по столу свое письмо.

– Я хочу, чтобы ты отправился к Альфреду, – сказал я, – отдал ему это и рассказал о том, что тут произошло.

Пирлиг прочел мое послание. Я увидел, как на его уродливом лице промелькнула улыбка, которая исчезла так быстро, что меня не оскорбило его мнение о моем почерке. Он ничего не сказал, прочитав мое короткое послание, но удивленно оглянулся, когда Ситрик ввел в комнату Осферта.

– Я посылаю с тобой брата Осферта, – объяснил я валлийцу.

Осферт напрягся. Он ненавидел, когда его называли братом.

– Я хочу остаться здесь, – сказал он. – Господин.

– Король желает, чтобы ты был в Винтанкестере, – отмахнулся я, – а мы повинуемся королю.

Я взял у Пирлига письмо, обмакнул перо в выцветшие чернила, ставшие ржаво-коричневыми, и приписал еще несколько слов.

«Зигфрид, – старательно вывел я, – был побежден Осфертом, которого мне хотелось бы оставить в своей гвардии».

Почему я это написал? Осферт нравился мне не больше, чем его отец. Однако Осферт спрыгнул с укреплений и, таким образом, показал свою храбрость. Возможно, глупую храбрость, но все-таки храбрость, и, если бы он не прыгнул, Лунден в тот день мог бы остаться в руках норвежцев и датчан. Осферт заслужил свое место в «стене щитов», хотя его шансы выжить там были отчаянно малы.

– Отец Пирлиг, – сказал я Осферту, подув на чернила, – расскажет королю, как ты сегодня себя вел, и в этом письме я прошу вернуть тебя в мои войска. Но ты должен оставить решение за Альфредом.

– Он откажется, – надуто проговорил Осферт.

– Отец Пирлиг его уговорит, – ответил я.

Валлиец приподнял бровь в молчаливом вопросе, и я чуть заметно кивнул ему, чтобы показать, что не шучу.

Я отдал письмо Ситрику и наблюдал, как тот складывает и запечатывает воском пергамент. Потом я приложил к печати свой знак с волчьей головой и протянул письмо Пирлигу.

– Расскажи Альфреду о том, что тут произошло, – сказал я, – потому что от моего кузена он услышит совсем другую историю. И поспеши!

Пирлиг улыбнулся:

– Ты хочешь, чтобы мы добрались до короля раньше, чем доберется до него посланец твоего кузена?

– Да, – ответил я.

Этот урок я усвоил: обычно верят тем новостям, которые прибывают первыми. И я не сомневался, что Этельред отправит триумфальное сообщение своему тестю. Не сомневался и в том, что будет говориться в этом сообщении, и в том, что наш вклад в победу будет уменьшен до полного ничто. Отец Пирлиг позаботится, чтобы Альфред услышал правду, хотя поверит ли король услышанному – уже другой вопрос.

Пирлиг и Осферт отправились в путь рано на рассвете, взяв двух верховых из множества лошадей, которых мы захватили в Лундене.

Когда встало солнце, я обошел городские стены, отмечая места, нуждавшиеся в починке. Мои люди стояли в карауле. Большинство из них были из беррокскирского фирда, который вчера сражался под командованием Этельреда, и их возбуждение после легкой с виду победы все еще не улеглось.

Некоторые из людей Этельреда тоже разместились на стенах, хотя большинство из них еще не пришли в себя после выпитого ночью эля и меда. Возле одних из северных ворот, выходивших на зеленые, подернутые дымкой холмы, я повстречал Эгберта, пожилого воина, уступившего требованию Этельфлэд и давшего мне своих лучших людей. Я вознаградил его серебряным браслетом, снятым с одного из множества трупов. Эти мертвецы остались непогребенными, и на рассвете вороны и коршуны слетелись пировать.

– Спасибо тебе, – сказал я Эгберту.

– Мне следовало тебе довериться, – неловко ответил он.

– Ты и так мне доверился.

Он пожал плечами.

– Благодаря ей – да, доверился.

– Этельфлэд здесь? – спросил я.

– Она все еще на острове, – ответил Эгберт.

– Я думал, ты ее охраняешь.

– Охранял, – вяло произнес Эгберт, – но прошлой ночью господин Этельред сместил меня.

– Он тебя сместил? – спросил я.

А потом увидел, что серебряная цепь Эгберта, знак того, что он – командир, исчезла.

Он снова пожал плечами, словно говоря, что не понимает причин такого решения.

– Он приказал явиться сюда, но, когда я явился, не встретился со мной. Он болен.

– Надеюсь, серьезно болен?

На лице Эгберта мелькнула полуулыбка.

– Как мне сказали, он блевал. Вероятно, ничего серьезного.

Кузен занял дворец на вершине лунденского холма, превратив его в свое жилище, а я остался в римском доме у реки. Этот дом мне нравился. Мне всегда нравились строения римлян, потому что их стены отлично защищали от ветра, дождя и снега.