Юрий Корчевский - Тамерлан. Железный Хромец против русского чуда

— Мое место — в ставке, надо руководить боем. Я же, как мальчишка, бросился в сечу.

А у холма его уже ожидали гонцы. И почти каждый передал донесение о больших потерях и просьбу о помощи. А где ее, эту помощь, взять, если резервов уже нет? Оставалось одно: перегруппировать отряды, из вторых линий перебросить воинов на другие участки, на линию соприкосновения.

Мгновенно прикинув, какие тумены можно заменить, хан отдал приказ. Уже потом, поздним числом, оценивая и анализируя ситуацию, пытаясь понять — где, в чем, когда он совершил роковую ошибку, Тохтамыш понял — когда приказал перегруппировать войска в разгар боя.

С одного фланга тумены уходили на другой и наоборот, а это требовало времени. В результате фронт на некоторое время ослаб, дрогнул. Да еще беки, мурзы и эмиры чего-то не поделили между собой. Как верна народная поговорка: «Коней на переправе не меняют».

Гонцы умчались, и вскоре хан увидел, как тумены начинают перемещаться с одного фланга на другой. На какое-то время после передислокации фронт замер, застабилизировался.

Хан уселся на подушки, неотрывно наблюдая за ходом боя. Битва шла почти весь день, но есть не хотелось — впечатлений было предостаточно. Хан даже потерял ощущение времени.

Но что это? Хан не поверил своим глазам и в тревоге вскочил. С правого фланга отделился большой отряд всадников и стал удаляться от места боя в степь. Измена? Ведь казалось, после боя с Тимуром при Кондурче, когда на сторону Хромца перешел Идигей со своими воинами, когда подкупленный знаменосец в решающий момент боя уронил знамя, вызвав панику, хан каленым железом выжег крамолу, казнив некоторых беков и мурз. Неужели опять?

Хан послал на правый фланг гонца, а сам нервно шагал близ шатра, грызя в нетерпении ногти.

От правого фланга снова отделился отряд — тысячи две всадников, не меньше, как навскидку определил хан, — и умчался в степь.

По спине пробежал холодок, в груди неровно стукнуло сердце. И неприятное предчувствие, как змея, заползло в душу. Еще идет бой, потери с обеих сторон велики, но фронт держится, стоит. Ордынцам есть что защищать.

Но и от предчувствия поражения никуда не деться.

Тут на взмыленной лошади гонец вернулся, припал к земле перед ханом.

— Не вели казнить за плохие известия, великий хан. Несколько мурз увели своих людей, покинули поле битвы. Говорят — мы будем защищать свои улусы сами.

Хана охватил гнев. Глупцы! Только все вместе они представляют собой силу, способную противостоять Тимуру. Если же его войска будут разрознены, армия эмира разобьет всех и даже не поперхнется, не остановит своей победной поступи.

Тохтамыш неожиданно выхватил саблю и рубанул подушку, вымещая нахлынувшую злость.

Гонец, боясь поднять глаза, в ожидании удара саблей втянул голову в плечи.

— Скачи назад, передай всем — держаться из последних сил. А с теми, кто самовольно покинул поле боя, бросив в беде соплеменников, я разберусь позже. Не сносить им головы, клянусь именем пророка!

Гонец ускакал, а хан, напрягая все свои умственные способности, лихорадочно искал выход. Что делать? Пойти на еще одну перегруппировку? Нет, сейчас, когда фронт и так ослаблен бегством подлых трусов, войска снять невозможно. Резервов нет.

Кинуться в бой и с честью сложить голову? Ну нет, не дождется Тимур! Тохтамыш уже не раз был бит в бою Тимуром — и что? Вновь собирал войско, продолжал властвовать в Орде.

Славы, естественно, поражения не принесли, но польза от них какая-то была. Изменников и предателей выявил и казнил. Жаль только — не всех, до Идигея руки пока не дотянулись.

Стало быть, выход один: драться до конца, а потом уходить, спасаться самому и уводить с собой воинов, наиболее преданных беков и мурз. И в первую очередь — Ярык-оглана. Он из Крыма, и в крайнем случае у него на какое-то время можно будет укрыться, переждать беспокойное время. Если Тимур одержит верх, то надолго на землях Орды он не задержится — поставит своих людей в городах, центрах улусов и уйдет. У него своих проблем хватает в Чагатайском улусе, с Персией тоже или с османами. Баязет давно спит и видит, как бы с Тимуром сразиться, да каганат его под себя подмять. Нет, уйдет Тимур, не будет он долго на ордынских землях бесчинствовать. Значит, переждать это смутное время надо, сторонникам сообщить, войска подготовить, дождаться удобного момента, когда Тимур будет войной с соседями связан, и взять власть в Орде в свои руки. Вопрос — во времени. Ну, потеряет он год-два, так и в Крымском улусе можно припеваючи жить или вовсе у Витовта. К тому же Великого князя Литовского можно уговорить дать войска и объединенными силами на Тимура двинуться. Тогда и выжидать долго не придется. Не все потеряно, Тимурленг, не все!

Решив так, хан уселся и продолжил наблюдать за боем, но уже не было в его взгляде того жадного интереса, который обуревал его утром.

Вот на левом фланге фронт дрогнул и начал понемногу пятиться назад, потом стал прогибаться в центр. Победителя уже можно было предсказать.

Хан подозвал гонца.

— Пусть ко мне явится Ярык-оглан!

— Слушаюсь и повинуюсь, великий хан!

Гонец ускакал и вернулся вдвоем с беком. Ярык-оглан был разгорячен схваткой, одежда его забрызгана кровью, кольчуга на плече слева рассечена.

— Оставьте нас! — обратился хан к сигнальщикам, слугам и телохранителям. — Всем отойти на тридцать шагов!

Дождавшись, пока слуги отойдут, он спросил бека в лоб:

— Как думаешь, удержимся?

— Прости, хан, нет. Тимур ввел в бой свежие силы, а мои воины уже изнемогают.

— Я так и думал. Благодарю за честный ответ. О том, что сейчас услышишь, никому ни слова. Я думаю, битва проиграна. Тимур и на этот раз одолел. Но надо зализать раны, вновь собрать войска, и в этом мне поможешь ты! На кого мне опереться, как не на родственника? Выводи из боя свой тумен, уходим!

— А остальные?

— Считай, что ты вокруг видишь уже трупы. Они пусть пока сражаются, сдерживают Тимура, а мы уйдем. Потом возродимся вновь — Орда не может погибнуть!

— Ты мудр, о великий хан! Когда будем уходить?

— Прямо сейчас. Ты забираешь своих воинов, и, когда будешь следовать мимо моей ставки, я присоединюсь.

— Якши!

Ярык-оглан вскочил в седло и умчался.

Теперь армию Тохтамыша от поражения отделяли уже не часы, а минуты. Бек Ярык уведет своих людей, и фронт ослабнет. К тому же спешный отъезд Тохтамыша не останется незамеченным. Присутствие хана, его знамени — это символ, это то, что придает воинам силу и побуждает сражаться. Покинет хан поле боя — и исчезнет тот стержень, который держит армию. Фактически хан бросил свою армию на истребление Тимуру. А будь у него резерв — ну хотя бы тумен или два — исход боя мог быть совсем другим.